Георг Борн - Султан и его гарем
Султаном был назначен Абдул-Гамид, брат Мурада.
Мурад был сменен, но с какими чувствами вступал на престол новый султан?..
Говорили, что у нового султана больной и взволнованный вид, но обстоятельства последнего времени едва ли могли пройти, не оставив следа в правящих верхах. Во всяком случае, новый султан каждый день показывался народу, посещая то ту, то другую мечеть.
Брат Гамида, Рашид, сделавшийся теперь наследником престола, помогал новому султану словом и делом. Вообще, семейные отношения двора сделались теснее после последних событий. Взаимное недоверие уступило место заботе об общем благополучии.
Бывший комендант Стамбула Редиф-паша в благодарность за оказанные им услуги был назначен военным министром.
Абдул-Гамид, так же как и его свергнутый брат, вопреки старым традициям, оставил в живых сыновей Абдул-Азиса, но он держал их в таком же строгом заключении, как некогда Абдул-Азис содержал своих двоюродных братьев.
Между тем со вступлением на престол Гамида начались многочисленные заговоры, преследовавшие различные цели, и в числе прочих приверженцы свергнутого султана Мурада старались доказать, что он совсем не был болен; для распространения этих слухов мать Мурада воспользовалась его окружающими.
Тогда Абдул-Гамид приказал арестовать десять слуг Мурада и среди них – начальника его гарема Сулеймана-эфенди. Призвав их к себе, он сказал им:
– Я слышал, что вы распространяете неверные слухи про состояние здоровья моего брата. Но я не ставлю вам этого в вину, так как это доказывает вашу к нему привязанность и желание его выздоровления! Я сам от всей души желаю этого, но ваши разговоры несправедливы, поэтому будет лучше, если вы станете молчать.
Затем он дал им всем должности при себе, следуя мудрому закону – делать приверженцев из врагов.
Вообще, Абдул-Гамид начал со многих нововведений. Во-первых, он значительно сократил издержки придворной кухни, затем отказал в особом содержании султанше Валиде; впрочем, у него не было родной матери, а только приемная, так что, может быть, будь жива его мать, он действовал бы в этом отношении иначе.
Этикет турецкого двора требует, чтобы министры разговаривали с султаном стоя, но Гамид при первой же аудиенции предложил им сесть и курить в его присутствии.
Убийца министров, прежде могущественный любимец Абдул-Азиса великий шейх Гассан, был приговорен к смерти на виселице.
Свергнутый султан Мурад был без шума ночью отправлен в Чераган. Пребывание в этом дворце, где так недавно окончил свои дни тоже свергнутый султан Абдул-Азис, могло бы произвести на Мурада ужасное впечатление, если бы он пришел в себя, но, к его счастью, этого не случилось, так как он был действительно серьезно болен и не понимал, что с ним делается и куда его везут.
Вскоре распространилось по Константинополю известие, что султан Мурад отравился, и это вызвало сильное волнение в народе, но это известие было почти сейчас же опровергнуто.
Свергнутый султан был еще жив, но что за ужасную жизнь он вел! Он ни на минуту не приходил в сознание, и его жена и мать постоянно наблюдали за ним, не пуская к нему никого постороннего, так как помнили, как окончил свою жизнь Абдул-Азис.
В одну из ночей, когда около постели Мурада дежурила его жена, она не совладала со своей усталостью и невольно поддалась сну.
Прошло около получаса, как вдруг Мурад открыл глаза и дико оглядел комнату, освещенную слабым светом лампы с матовым колпаком.
Он увидал, что его жена спит, и осторожно поднялся с постели. Вокруг все было тихо. Несколько мгновений Мурад просидел в нерешимости, его дикие взгляды доказывали полное безумие.
Вдруг им неожиданно овладело какое-то непреодолимое желание.
Тихо, без шума встал он и в одной рубашке проскользнул к двери. Осторожно открыл ее, в коридоре не было никого, и дверь, ведущая на террасу, спускавшуюся к морю, была открыта.
На террасе днем и ночью стояли часовые. Когда же Мурад подошел к двери, то увидел, что благодаря лунному свету на террасе светло почти так же, как днем.
Мурад неслышно проскользнул на террасу, где увидел в некотором расстоянии разговаривавших между собой часовых. Тогда он поспешно побежал по лестнице, ведущей к морю, и бросился в воду.
Часовые услышали плеск воды и бросились спасать несчастного. Вскоре одному из них удалось вытащить полумертвого Мурада.
XIX
Несчастная Сирра
Состояние здоровья Реции улучшалось с каждым днем, и наконец доктор объявил Сади, что всякая опасность для жизни больной исчезла, тем не менее необходима была большая осторожность, так как рана еще не совсем закрылась.
В это время до Сади дошло известие о том, каким образом Гассан привел в исполнение свои угрозы. Это сильно взволновало Сади, он понял, что его друг погиб, для него уже не могло быть помилования, но Сади все-таки надеялся еще раз увидеться с ним в тюрьме.
В это время Реция озабоченно напомнила ему, что никто ничего не знает о судьбе Сирры, и Сади решил, что, посетив в тюрьме Гассана, он постарается отыскать там и следы несчастной девушки. Правда, он ничего не сказал Реции о своем намерении, чтобы не беспокоить ее.
В это время начальником военной тюрьмы был сделан Кридар-паша, бывший прежде товарищем и другом Сади.
Сади отправился к Кридару. Но бывший приятель, казалось, потерял память с того времени, как Сади-паша попал в немилость, и принял Сади с холодной вежливостью.
– Мне сказали, что Гассан-бей находится в башне Сераскириата, – обратился Сади к Кридару, – так ли это?
Кридар пожал плечами.
– К сожалению, я не могу отвечать вам на это, – сказал он. – Дано строгое приказание ничего не сообщать.
– Разве это приказание распространяется на всех? И на меня? – спросил Сади.
– Исключения ни для кого не сделано.
– В таком случае, я не стану говорить о моем желании видеть великого шейха, – сказал Сади, – но у меня есть к тебе еще один вопрос.
– Я буду очень рад, если смогу на него ответить, – холодно отвечал Кридар-паша.
– В тот день, когда я еле живой был принесен в караульную башню Сераскириата, там было несчастное существо, которому я обязан моей жизнью.
– Мне донесли об аресте одной до крайности уродливой девушки.
– Где она находится?
– Это тайна, паша, которую я не имею права выдать.
Терпение Сади, казалось, истощилось:
– Ты не хочешь сказать мне такой простой вещи, как то, где находится несчастная девушка, вся вина которой заключается в том, что она спасла мне жизнь, так знай же, что теперь я считаю своим долгом освободить несчастную!
