Царская невеста - Виктория Анатольевна Воронина
Царская невеста заканчивала расшивать очередной кушак, думая собираться с слугами-христианами на вечернюю службу в церковь, и тут во дворе послышался топот многочисленных конских копыт. Прачка Анисья, бывшая в светлице на подхвате, метнулась к окну и, оборотившись к ней, громко сказала:
- Мария Никифоровна, к вам снова татарский хан пожаловал!
Маша быстро перекусила желтую шелковую нить и спешно накинула на лицо фату, готовясь к встрече с поклонником ее сердца. Когда Ильдар вошел в светлицу, она уже стояла при полном параде, ожидая его, и тут же низко поклонилась, едва он обратил взгляд на нее.
- Здрав ли ты, царь Касимова, и по какому делу пожаловал? – любезно спросила девушка.
- Посидеть у тебя пришел, жаным минем (душа моя), - улыбаясь, ответил молодой хан. Теперь ему было безразлично, что его избранница скрывала от него свое лицо: в своем воображении он наделял ее такими прекрасными чертами, какими только мог себе представить и любил ее образ со всей силой сердечной страсти, начисто забывая о других, более доступных женщинах.
Ильдар снял с себя высокую шапку с волчьим хвостом, сел на лавку возле окна и оживленно начал рассказывать:
- Охота у меня ныне выдалась очень удачной – много я пушного зверя добыл. Привез я тебе кучу соболей, куниц и горностаев в подарок. Хочешь, себе новую шубу сшей, хочешь - у торговцев на нужный товар обменяй!
Маше стало приятно от внимания жениха, но она строго сказала, отвергая, как и раньше его подношения:
- Свою охотничью добычу отдай матери, царь! Я тебе никто, чтобы ты мне подарки дарил.
От ее непреклонных слов улыбка на лице Ильдара увяла, но он сдержался и предложил:
- Кем ты мне будешь, от тебя зависит, Мария Никифоровна! Ладно, не хочешь менять свою веру, не меняй. Я и так тебя приму своей женой, несмотря на возражения матери.
- За нехристя замуж не пойду! – отрезала Маша. – И мне недосуг с тобой сидеть, владыка Ильдар, на вечернюю службу идти надобно.
Она оделась в теплый тулуп и пошла в сопровождении своих служанок к Воскресенской церкви, откуда звонили вечерние колокола с шатровой колокольни и собирались прихожане. Молодой хан с приближенными нукерами следовал сзади, желая как можно дольше не упускать девушку из поля своего зрения. Маша и другие женщины вошли в слабо освещенную церковь, тонущую в зимнем полумраке, и тут он остановился, печально посмотрев на церковный порог как на райские врата, куда вход ему был заказан.
Но касимовский царь как терпеливый охотник продолжал ждать и подстерегать удобный случай, чтобы сблизиться с дочерью воеводы Плещеева. Подобная преданность не могла не тронуть сердца Маши, но вместе с тем она все с большим беспокойством размышляла, каким станет ее положение, если она поддастся на уговоры и выйдет замуж за хана Ильдара на условиях Фатимы-Султан, да еще станет его собственностью как жена. Чем больше она общалась с татарами, тем больше думала, что приниженное положение женщин в Московском царстве брало свое начало со дней кровавого монголо-татарского ига, где жестокая сила решала все.
Ордынцы на покоренных землях ввели правило, разрушающее до основания прежний мир, в котором жили русские люди. Любой зависимый от них князь должен был получить ярлык, позволяющий ему править в своем княжестве. А чтобы тот был покорнее, у него забирали детей, преимущественно сыновей. Это был живой залог, несмотря на то, что юные княжичи не содержались как рабы, а даже получали образование, о них заботились и лелеяли. Но приезжали они на родину уже чужими людьми, придерживающихся монголо-татарских представлений о мире, да еще часто женатыми на дочерях степных поработителей. Являясь преемниками своего отца, бывшие заложники правили на местах, способствуя распространению положения, где женщина оказывалась низшим, полностью подчиненной своему мужу существом, и церковь только утвердила такой порядок в семье.
Так в высшие сословия русского народа глубоко проникло восточное пренебрежительное отношение к женщинам. К женскому несчастью, это не могло не сказаться в судебных спорах, касающихся имущества и семейных прав. Прежний свод законов и правил равенства мужчин и женщин существовал и во время владычества Золотой Орды, однако в действительности женщины не получали никакой защиты при судебных разбирательствах. Ведь удельные князья были и законом, и правдой на своих местах, потому трактовали свод как им угодно, почти всегда не в пользу женщин. Наблюдательная Маша имела все основания для беспокойства за свое будущее, видя, что в Касимовском ханстве все женщины являлись еще более были бесправными, чем в Московском царстве, за исключением Фатимы-Султан и некоторых уважаемых матерей знатных беев.
Ильдар чувствовал это невысказанное беспокойство своей избранницы, даже понимал, чем оно вызвано, и старался завоевать ее доверие своей мягкостью и добротой. Ломить сопротивление Маши силой он не хотел, ему претила жестокость в отношении слабых существ, и потому старался добиться ее согласия на брак любовью, лелея девушку словно садовод редкий хрупкий цветок, случайно распустившийся на его земле. Однако будет ли молодой татарский хан таким же предупредительным к ней после свадьбы, как до нее дочь воеводы Плещеева сказать не могла.
За всеми сердечными переживаниями Маша не заметила, как наступила весна. Но однажды она увидела, что небо поднялось выше, солнце стало ясным, в воздухе дышало свежестью и во всем ощущалось обновление. Грачи прилетели с юга и уже суетились вокруг созданных ими гнезд, несмотря на еще лежащий возле заборов снег. А полностью природа расцвела подобно райскому саду на любимую ею Красную горку. На обоих концах Ямской слободы празднично одетые парни и девицы составили по хороводу, и оба хоровода с песнями несли по березке, украшенной красными лентами. На головах у парней и девиц красовались первые венки, сплетенные из весенних цветов, трав и листьев; ими они гордились даже больше, чем нарядной одеждой.
Хороводы пели то оба вместе, то чередуясь, разговаривали один с другим
