Зия Самади - Избранное. Том 2
— А что делать? Я налога заплатить не смог, и у меня забрали бумагу на право владения землей…
— И у меня!
— У меня тоже…
Таких было человек десять.
— Кто забрал?
— Сам же знаешь, кто! Ала байтал да Хаким-бай, кто же еще.
— Говорят, Хаким-бай наш долг собрался сам выплатить, чтобы землю совсем уж себе забрать.
Все невзгоды земляков Гани знал и без их жалоб. Да и кто в краю не знал, как обогащаются шанъё, лозуны и беки. Уберут одного грабителя — придет другой, еще злее и ненасытнее. Мало завоевателей на нашу голову, так тут еще свои богачи, уйгуры, кровь сосут… До каких же пор все это будет продолжаться? Не зря Нусрат говорил, что… Да, Нусрат… Гани снова помрачнел. Ведь он приехал сюда затем, чтобы отомстить за Нусрата, наказать одного из виновников его ареста, Хаким-бая. Чего же он здесь сидит? Надо догнать Хакима и хотя бы забрать у него неправдой попавшие к нему документы на землю. Хотя бы так помочь землякам.
— Кто из вас поедет сейчас со мной? — строгим голосом спросил Гани.
— Куда опять? Снова на свою голову приключений ищешь? — заволновался старший брат.
— Не дури, не дури, себя не жалеешь, так хоть нас пожалей, — застонал Амат.
— Да вы сами себя, не переставая, жалеете! И чего добились?! Что толку сидеть дома да лить слезы, проклиная баев. Я не могу так жить! Не могу!
Гани стремительно встал и направился к выходу. Он не мог больше бездействовать, хотя вовсе не знал, принесет ли его поступок землякам пользу или новое горе. Он просто должен был бороться, а других путей помочь людям, страдания которых терзали его, он не знал.
Подумав, батур взял с собой лишь одного спутника — Махаматджана.
В сумерках они достигли Токкузтара, остановились у низенького домика.
— Замерз? — спросил Гани у Махаматджана, слезая с коня.
— Не спрашивай, — задыхаясь, ответил тот. — Весь трясусь от этого холода.
— Сейчас выпьем чаю, согреемся, — батур постучал в плотно запертую калитку. — Эй, Сай Шансин, ты дома?
— Что-то медлит твой китаец. Может, открывать не хочет?
— Что ты — узнает мой голос, без штанов прибежит. Я тебя в какой попало дом не приведу! Увидишь, как нас встретят, да и все новости узнаем…
Хозяин лишь слегка приоткрыл ворота, словно дело происходило в осажденной крепости, но, узнав гостя, распахнул их настежь:
— Гани!.. Моя чувствовал, моя знал, что ты приедет! Ну давай, проходи, проходи, дорогой. Вон там привяжут коней. Сяогуй[23],— крикнул хозяин.
Тут же появился маленький мальчик и отвел коней в глубь двора. Хозяин же, фонарем освещая дорогу гостям, повел их к дому. Дверь в него была так низка, что Гани втиснулся с трудом. Усевшись в комнате, гости осведомились о здоровье хозяина, тот в свою очередь расспрашивал об их делах.
— Мы к тебе поздно, ты не сердишься, Сай Шансин?..
— Ну что ты, что ты, ты — друг, моя всегда рада тебе и твоим друзьям.
Китаец быстро заварил крепкого чаю, а потом протянул гостям длинную трубку.
— Вот спасибо, Сай Шансин, как раз угадал. — Гани жадно затянулся и передал трубку другу.
— Твоя хорошо сделал, что приехал. Моя хотел завтра к тебе ехать. Очень многа всяких дел… Многа.
— Что случилось? Говори!
— Не торопись, не торопись, что будете кушать?
— Что подашь, то и будем, мы неприхотливы.
— Э, нет, не все будете, вы же мусульмане. Я скажу, чтобы барашка привели, — засмеялся китаец.
— Ну что, тыква, хоть барана-то сможешь зарезать? — обернулся Гани к приятелю. — Или руки все от холода дрожат?
— Да я сейчас этими руками верблюда зарежу, если мне его съесть дадут, — отозвался Махаматджан.
— Ну, тогда берись за дело. Всего барана и брось в котел, раз он для нас предназначен.
— Правильна, правильна, — закивал китаец, выводя Махаматджана из комнаты.
Уже давно не слезавший с коня Гани порядком притомился. И теперь, в теплой комнате, его разморило.
Их хозяин, китаец по фамилии Сай, вырос в Токкузтаре, всю свою жизнь был накрепко связан с уйгурами, прекрасно знал их обычаи и быт, уважал их. Был он и вообще добрым, порядочным человеком, не старался, подобно другим, обманом нажить богатство, пахал себе свою землю и поэтому издавна находился в самых хороших отношениях с местными старожилами. Однажды, собираясь выдать свою старшую дочь замуж, Сай отправился в кульджинский храм «Чин хуан мияу». Когда он переправлялся через Или, трос парома лопнул и бурные воды реки повлекли площадку с тремя беспомощными людьми — это были Сай, его жена и дочь — к перекатам. Трагедия казалась неминуемой. Гани, проезжавший в тот час мимо, бросился в воду. Широкими размашистыми гребками разрезая свирепые волны, пловец настиг паром и стал сильно и резко толкать его к берегу. Даже Гани это противоборство с могучим потоком обошлось недешево. Потом, вспоминая все это, он думал, что гибель его была недалека. Уже потерявшие всякую надежду на спасение, Сай с женой и дочерью не знали, как благодарить батура. С той поры и подружились они. Сай не остался в долгу, он не раз выручал Гани из опасности. Его зять служил в ямуле уездного управления. Однажды это позволило Саю вытащить джигита из тюрьмы. Их верному товариществу никак не мешало, что один из них был уйгур, а другой китаец.
Хозяин, показав Махаматджану барана и казан, вернулся в дом. Он поставил перед Гани закуску, вынул бутылку джуна, разлил жидкость по пиалам.
— Ну что, давай выпьем?..
— Эх, Гани, Гани, плоха твои дела, — сказал Сай, немного помолчав.
— Не крути, Сай, уже надоело, говори все как есть, — потребовал Гани.
— Гани, ты как маленький, ни о чем не думаешь, а время сейчас не такой, чтобы шутки шутить…
— А кто говорит, что сейчас времена хорошие? — Гани снова взялся за пиалу.
— Тебя опять хотят запрятать в тюрьма.
— И это все? Ну что это за новость? Это обычное дело…
— Постой, постой, не все так просто, — Сай затянулся из трубки и быстро-быстро стал объяснять гостю суть дела: сейчас Гани необходимо на какое-то время исчезнуть, чтоб власти и не слыхали о нем, потому что нынче решено избавиться начисто от сорвиголов и возмутителей спокойствия.
— Приказал сам Шэн Шицай. Губернатор — плохой человека. Он хотел упрятать всех чаньту в турьма. Твоя должен уехать далеко…
В этот вечер гости и хозяин говорили о многом.
И как приехал, и как уехал Гани, никто из соседей Сая не видел — в темноте батур появился в доме друга, в темноте и покинул его. Выехав из селения, Гани остановил коней.
— Слезай с коня, тыква, разговор есть, — приказал Гани Махаматджану.
