Дебора Мартин - В плену сомнений
Но если бы они только беседовали! Тогда Воган не чувствовал бы себя столь напряженным и не боялся зайти слишком далеко. Каждая ночь… была полна исступленных ласк, и утро заставало их в объятиях друг друга, слившихся в долгом, жарком поцелуе.
И с каждой ночью желание становилось все невыносимее: третьего дня он позволил себе осторожно расстегнуть ворот ее ночной сорочки из тонкого муслина, мягко подчеркивавшего округлости ее фигуры и не скрывавшего самые потайные уголки ее тела. Тогда его руке удалось незаметно проникнуть под тонкий покров ткани и ласкать до изнеможения теплые, мягкие холмики ее грудей.
Да, так было всего пару дней назад. Одно только воспоминание о той ночи приводило Риса в сильнейшее возбуждение. Сперва осознание происшедшего потрясло Джулиану, но, преодолев испуг, она позволила Рису ласкать и пощипывать ее нежные соски до тех пор, пока они не набухли от возбуждения. Она даже позволила ему поцеловать их и пощекотать языком, утолив вожделение, копившееся в нем со дня их первой встречи. Словно мягкий, спелый, сочный плод была ее кожа, и Рис хотел прикасаться, ласкать ее целую вечность.
Но прошлой ночью…
Черт побери, прошлой ночью он зашел слишком далеко. После небольшого разногласия, вызванного спором, равно ли по силе поэтическое вдохновение у Хью Мориса и Горони Оуэна, он неожиданно усадил Джулиану к себе на колени и заставил замолчать великолепным поцелуем, повлекшим за собой еще множество безрассудств. Их ласки стали нетерпеливее и горячее Спустя некоторое время его рука скользнула под ночную сорочку, затем, достигнув впадинки между ног Джулианы, принялась нежно гладить то, что обещало стать для нее источником будущих сильнейших наслаждений.
Как и прежде, Джулиана поначалу с негодованием оттолкнула его руку, но затем, вспыхнув от смущения, позволила ему сгладить новизну открытия шквалом неистовых поцелуев. И когда его рука, вновь проделав только что проложенный путь, нащупала маленький, увлажнившийся от ожидания бугорок, Рис услышал блаженный стон, сорвавшийся с ее губ.
Так протекла целая неделя наслаждений.
И целая неделя мук.
Воган только бессильно скрипел зубами, с трудом справляясь с возбуждением, доставлявшим ему теперь нестерпимую физическую боль. Сегодня он должен был во что бы то ни стало положить конец этим мучениям. Желать ее тело днем и ночью стало поистине невыносимым страданием для него.
После каждой ночи, полной ласк и прикосновений, лишь возбуждающих, но не утоляющих, Рис просыпался от мучительной боли, жаждущий облегчения. У него больше не было сил выносить эту муку. Он страстно желал засыпать и поутру просыпаться в объятиях любимой. И еще он желал уберечь Джулиану от ее бесчестного отца.
Сегодняшний вечер должен все решить. Этой ночью он не зайдет слишком далеко в своих ласках. Если Джулиана отвергнет предложение, которое он намеревался ей сделать, он не останется с ней больше ни на минуту и положит конец этой изощренной муке. Если же она согласится, то всего лишь несколько дней томительного ожидания — и она будет полностью принадлежать ему.
Он спрятался за деревом, росшим под самым окном Джулианы, и принялся ждать. Осторожно выглянув из своего укрытия, Воган с радостью обнаружил, что семейство Сент-Албансов заканчивает десерт. Еще несколько минут, решил он, оценив обстановку за столом, и можно будет наконец пробраться в комнату Джулианы.
Внезапно Рис вздрогнул: за столом сидела Джулиана. Как могло случиться, что она покинула свою комнату? А может, никто и не собирался запирать ее на две недели, и она просто все это выдумала?
При этой мысли гнев овладел им. Неужели она лгала ему? И не было вообще никакого наказания? В конце концов, он исправно являлся к ней в указанное ею самою время и потому не мог узнать о том, действительно ли Джулиану не выпускают из комнаты. Все, что ему оставалось, — это только верить ее словам. Значит, могло и не быть никаких суровых мер. Значит, в тот злополучный день ее просто могли лишить ужина, вот и все.
Воган терялся в догадках, бессильно вцепившись пальцами в жесткую кору дерева; былые подозрения с новой силой вспыхнули в его мозгу и опять не давали покоя. Ему вновь казалось, что Джулиана намеренно проникла на собрание «Сынов Уэльса», воспользовавшись для этой цели платьем простолюдинки. Как бы то ни было, она — дочь своего отца, а отец ее — бесчестный человек, обманом завладевший чужим состоянием. К тому же Джулиана англичанка — и в этом также ее вина, как бы она ни клялась в любви к валлийской поэзии. Да и вообще, что привлекло ее, дочь английского графа, к такому простому валлийцу, как он?
Тут Воган заметил, что граф, должно быть, сказал нечто такое, что заставило Джулиану встать и покинуть Я свое место за столом. Кивнув на прощание родным, она Я удалилась к себе наверх. Несколько минут спустя в ее окне по обыкновению зажглась лампа — знак того, что Джулиана ждет его.
У Риса отлегло от сердца. Возможно, он все-таки заблуждался насчет ее неискренности. Возможно, ей всего лишь дозволено участвовать в семейной трапезе, чтобы затем вновь возвратиться в свою темницу.
Он сознавал, что безудержная страсть к Джулиане заставляет его отыскивать все новые и новые оправдания ее поведению, и увидеть истинную ее сущность было бы, для него настоящим страданием. Проклиная про себя медлительность ненавистного семейства, Воган с нетерпением дожидался, когда наконец сможет вскарабкаться наверх, в комнату к любимой.
Да, страсть к Джулиане была сильнее в нем, чем голос рассудка. И потому он не хотел предпринимать ничего, что бы могло охладить в нем это влечение. К тому же, видимо, и сама Джулиана была готова отдаться ему. Единственным его желанием было обладать ею, а все остальное пусть летит к черту. Если бы она была хоть немного опытней, Рису было бы гораздо легче осуществи задуманное, и он с наслаждением сделал бы своим соблазнительное тело с мягкой, белоснежной кожей.
Однако было ли чувство к Джулиане одним лишь влечением? Рис затруднялся с ответом. Днем, вдали от нее, все непреодолимей становилось желание говорить с нею, и потому он с таким нетерпением дожидался ночи, чтобы обсудить с Джулианой волновавшие его проблемы. Иногда он мысленно советовался с нею, вспоминая отдельные фразы, реплики, ее смех, ее сиявшие счастьем глаза. Джулиана сумела подчинить себе все его помыслы.
Теперь в гостиной дома Сент-Албансов царило заметное оживление: ужин был окончен, и все расходились по своим комнатам. Пару минут спустя Воган уже на дерево и, перебравшись на ветку, заглянул в окно Джулианы. Девушка сидела у туалетного столика и медленно расчесывала свои густые волосы. У Риса перехватило дыхание: густая масса рыжих волос поблескивала огненными искорками при каждом движении гребня.
