Моника Бернс - Прекрасная куртизанка
— Где Касим и Али? — спросил он, останавливаясь перед Лейлой.
— Я послала их на поиски Аллегры. Они должны разузнать, куда Нассар увез ее.
— Ее служанка была с ней?
— Да, но она отказалась ждать тебя. — Лейла покачала головой. — Эта женщина не говорит по-французски, а мой английский далек от совершенства. Она говорила что-то насчет виконта Шафтсбери.
— Черт побери, — процедил он сквозь стиснутые зубы.
Все складывалось очень плохо. Меньше всего ему было нужно, чтобы Шафтсбери вмешивался в дела племен. Его участие могло лишь ухудшить дело. «Но кому от этого стало бы хуже?» — спросил Шахина тихий голос в его голове. Какое имеет значение, если Шафтсбери поймет, кем он был на самом деле?
Но это имело значение, так как в Марокко ему удалось начать новую жизнь. И она сразу же окончится, если все узнают, кто он такой. Он успешно вел переговоры и помогал заключать договоры между племенами, заслужил уважение в среде бедуинов. Более того, к нему с пиететом относились правительства Испании и Франции, которые контролировали власть султана. Если все они узнают, кем он был в действительности, ему дорого придется заплатить за это.
Шафтсбери не должен был узнать, что Роберт Камден, виконт Ньюкасл, и Шахин, шейх берберов, — одно и то же лицо. Он не может причинить боль тем людям, которых считал своей семьей. И не хотел, чтобы боль и вина, которые привели его в пустыню умирать, снова напомнили о себе. Он собирался отправиться к праотцам, но вместо этого обрел вторую жизнь среди бедуинов.
— Кто такой виконт Шафтсбери?
Лейла пристально смотрела на него. Точно так же, бывало, смотрел на него и ее отец. Если он не ответит на вопрос, это лишь возбудит ее любопытство.
— Мой кузен.
— Ага, значит, он англичанин, — пробормотала она, кивнув. — И ты не хочешь, чтобы он нашел тебя.
— Нет, не хочу.
— Но что же в этом такого страшного? Может, кто-то заболел. Я уверена, что твоя семья скучает по тебе.
— Теперь моя семья — берберы. Меня ничто не связывает с Англией, — бросил он с горечью.
Шахин знал, что Лейла не привыкла к такому резкому тону. Он никогда не разговаривал с ней подобным образом. Но ему не хотелось обсуждать с ней свое прошлое. Она кивнула, и ее глаза вновь наполнились беспокойством.
— Как ты освободишь ее, когда найдешь, Шахин? — спросила она.
— Не знаю. Нассар не тот человек, который с легкостью расстается со своими игрушками.
Найти негодяя будет не так уж трудно, а вот освободить Аллегру — значительно сложнее. Нассар потребует выкуп. Будет нелегко уговорить этого прохвоста отдать ее. Особенно если учесть тот факт, что Шахин был близким другом человека, которого Нассар страстно ненавидел в течение целых двадцати лет.
Ковер пах овечьей шерстью и потом. Почувствовав эту вонь, Аллегра сообразила, что жива. Она лежала в телеге, которая куда-то ехала и подпрыгивала на неровной дороге. Ее сильно тошнило, содержимое желудка и желчь поднимались к самому горлу, но выйти наружу это не могло, так как ее рот был заткнут какой-то тряпкой.
Аллегра с трудом могла дышать — воздух был горячим и поступал к ней лишь маленькими порциями. Именно поэтому она время от времени теряла сознание. Аллегра понятия не имела, как долго была завернута в ковер, но не сомневалась, что прошло немало времени с тех пор, как ее схватили. Она с трудом воспринимала приглушенные голоса. Люди говорили на смеси берберского и французского языков.
Суть разговора она не могла уловить, но поняла, что речь шла об аукционе рабов. Господи милостивый, неужели они собирались продать ее кому-то, кто был готов заплатить подходящую цену? У нее от слез защипало глаза. Внезапно нахлынули воспоминания прошлого. Они порождали в ней ощущение беспомощности. Веревки на запястьях впивались в кожу — точно так же впивалась в ее запястье и рука матери в тот день, когда ей исполнилось четырнадцать лет.
Было темно, и шел дождь. Привычный запах улиц растворился в потоках ливня. В воздухе стоял, она хорошо помнила это, лишь запах мокрых кирпичных стен и булыжной мостовой. Выражение лица матери из-за темноты она не могла рассмотреть, только иногда ее лицо выплывало из тени, когда его озаряли вспышки молнии. Раньше она выглядела совсем по-другому. Сейчас же казалась постаревшей и усталой.
Тогда Аллегра еще не знала, что случилось, почему они куда-то ехали ночью, и отчаянно силилась это понять. Когда вспыхивала молния и на мгновение появлялся свет, она пугалась того выражения безнадежности, которое вдруг обнаруживалось на лице матери. Все говорило о приближении какой-то катастрофы, чего-то ужасного. Четыре года назад они направлялись той же дорогой. Тогда она последний раз видела свою сестру.
Сейчас ехала, чтобы встретиться уже со своей смертью. Аллегра застонала, ее слезы мешались с каплями пота, выступившими на лице. Не выдержав нестерпимой жары, она снова потеряла сознание.
Громкие заливистые крики, проникшие сквозь толщу ковра, заставили ее очнуться. Телега остановилась, и кто-то поднял ее, как мешок картофеля. Ее охватила паника, и она попыталась закричать, хотя у нее был кляп во рту. Крик замер в горле, когда кто-то положил ее на землю и раскатал ковер. Грубые, безжалостные руки вытащили из ее рта кляп, и она наконец смогла вздохнуть. Сладковатый воздух наполнил легкие.
Аллегра подняла руки к глазам, чтобы стряхнуть песок и пыль с век. Поморгав, она наконец открыла их и посмотрела в вечернее небо. Свет постепенно угасал, и ему на смену пришли яркие звезды. Она села и попыталась рассмотреть, что происходило вокруг. Мгновенно ее снова охватил страх.
Ее окружало больше дюжины мужчин и женщин, которые о чем-то переговаривались между собой. Аллегра снова заморгала. Внезапно среди хаоса прорезался один грубый голос. Он чего-то требовал, и было понятно, что этот тип недоволен тем, что ему предлагали.
Толпа расступилась и пропустила вперед мужчину, который был одет в роскошный костюм бедуинского шейха. Голос его был резким и злым, он что-то показал рукой тем людям, которые похитили ее. В дороге она не выпила и глотка воды, и это ее обессилило. Она так и не встала с ковра.
Шейх издал свистящий звук и снова что-то приказал. Один из мужчин бросился к ней. Через мгновение ее руки были развязаны и ее поставили на ноги. Она слегка качнулась, но удержалась на ногах и потерла пальцами затекшие запястья в том месте, где была веревка.
Бедуинский шейх шагнул к ней, прикоснулся рукой к сердцу, потом ко лбу и сказал:
— Приветствую вас, мисс Синфорд.
— Вы… знаете… мое имя?
Она с трудом сглотнула и облизнула губы. Господи, как же ей хотелось пить! Лицо мужчины снова исказилось от гнева, и он опять отдал какой-то приказ. Через мгновение к ее губам поднесли бурдюк с водой. Она стала с жадностью пить. Вода показалась ей необыкновенно вкусной. Утолив жажду, она опустила бурдюк и посмотрела на стоящего перед ней мужчину. Тот слегка поклонился:
