Виктория Холт - Лорд-обольститель

— Значит, вы принимаете миниатюру?

— Мадемуазель Коллисон, я не расстанусь с этой миниатюрой ни за что на свете!

— Я полагала, вы собираетесь подарить ее невесте.

— С тем, чтобы она привезла этот шедевр обратно и я смог повесить его на стену в своем замке. Рядом с кареглазой дамой, которая прежде была незнакомкой, но более таковой не является. Мадемуазель, как вы верно заметили, я несостоявшийся художник, но при этом неплохо разбираюсь в искусстве, и позвольте заявить со всей убежденностью, что вы — большой мастер.

Я почувствовала, как к моим глазам подступают слезы, и устыдилась своих эмоций. Их ни в коем случае нельзя было демонстрировать этому человеку.

— Очень приятно, что миниатюра вам понравилась, — выдавила я из себя.

— Садитесь, — скомандовал он, — и рассказывайте, что случилось с вашим отцом.

— Глаза. Катаракта.

— Печально, — с искренним сочувствием произнес он. — Так, значит, вы приехали сюда, чтобы сделать за него его работу.

— Я знала, что смогу это сделать и что вы получите за свои деньги желаемый результат.

— Именно это я и получил. Но почему вы сразу все не объяснили? Зачем было устраивать эти смехотворные заговоры?

— Потому что вы ни за что не согласились бы иметь дело с женщиной. Сочли бы, что мой пол не позволяет достигать тех же высот, что и…

— Тем не менее все это время я знал, что именно вы работаете над миниатюрой, и буду гордиться ею так же, как и любым другим шедевром из моей коллекции.

— Вы… вы свободны от предрассудков. Не то что большинство людей.

— Ура! Наконец-то вы сказали обо мне что-то хорошее! Все эти наброски… которые вы сделали… они великолепны. Быть может, когда-нибудь вы напишете мой портрет в полный рост? Мне очень понравился крылатый шлем. Хотя в этом кроется определенная ирония, верно? Сколько раз вы меня рисовали, мадемуазель Коллисон?

— Я хотела нарисовать как можно больше вариантов вашего портрета, а затем слить их все воедино. Чтобы ничего не упустить.

— Сказано великим художником! — Он снова взял в руки миниатюру. — Я бы не назвал это лицо особенно привлекательным, вы со мной согласны? Или особенно добрым… В нем явно проглядывает жестокость… и все прочие неприятные черты моего характера, которые, увы, вам удалось выявить.

— На портрете изображены вы, барон, а не Прекрасный принц.

— Да, для этого вам потребовался бы Бертран. Поскольку портрет — дар моей невесте, я назову его «Демон-искуситель». Полагаете, это будет прилично?

— Возможно, — как можно более равнодушно произнесла я. — Вам виднее.

Я немного покраснела. Казалось, он знает обо мне слишком много. Если я какой-то период времени внимательно наблюдала за ним, то он тоже изучал меня.

— И что же вы теперь собираетесь делать? — поинтересовался он.

— Поеду писать портрет принцессы, если вы того пожелаете, господин барон.

— Я имел в виду — после этого.

— Мы вернемся домой.

— А потом? Если я все правильно понял, ваш отец уже не сможет работать.

— Он еще на многое способен. Ему не под силу лишь самые мелкие детали.

— Есть план. Я представлю миниатюру гостям. Вы же знаете, все этого с нетерпением ожидают. Они только о ней и говорят. Я устрою бал, на котором будет выставлено ваше произведение. Ювелир уже работает над оправой. В золотой рамке, окруженная сверкающими драгоценными камнями, миниатюра будет смотреться достаточно величественно. И тогда… тогда я им все расскажу. Я представлю вас как автора миниатюры, поведаю трогательную историю о надвигающейся на вашего отца слепоте… и сообщу, что в лице его дочери мы имеем художника, достойного занять почетное место в ряду своих знаменитых предков.

— Зачем вам это?

— Зачем? Ах, мадемуазель Коллисон, разве вы сами не понимаете? Это все богатые люди. Многие из них захотят иметь миниатюру от Кейт Коллисон. Я согласен с тем, что в них, возможно, и есть какое-то предубеждение против вашего пола. Но ваша маленькая хитрость, хотя вы и не смогли ввести меня в заблуждение, все же удалась в полной мере.

— Вы сделаете это… для нас?

Он насмешливо улыбнулся.

— Я способен на многое ради великого художника, — ответил он.

Я не хотела оставаться в этой комнате, где на мое лицо падал такой яркий свет. Не хотела, чтобы он знал, в какой тревоге я жила все это время и какая радость меня теперь охватила. Ирония ситуации заключалась в том, что этой радостью я была обязана именно ему, и мне очень трудно было это принять.

— Спасибо, — пробормотала я.

Затем повернулась и медленно вышла. Он не пытался меня остановить, но я почти физически ощущала его взгляд.

Увидев готовую миниатюру в обрамлении драгоценных камней, я поняла, что это самое большое из всех возможных наших достижений. Отец был в восторге от того, что отпала необходимость лгать, что барон и не думает злиться, а, напротив, восхищается моей работой и намерен продемонстрировать ее знатным гостям в большом зале своего замка, при этом представив меня как автора шедевра искусства миниатюры.

В беседе с отцом барон выразил свое сочувствие по поводу постигшего его несчастья и поздравил с тем, что он в полной мере передал дочери свой редкий дар.

Я не видела отца таким счастливым с того самого момента, как он узнал о грядущей слепоте, и должна была признать, что этой эйфорией полностью обязана барону, к которому, тем не менее, продолжала испытывать устойчивую антипатию.

Он, похоже, всерьез увлекся устройством наших дел. Покинув Сентевилль, я намеревалась отправиться в Париж, а отец — вернуться домой. Больше не требовалось изворачиваться и хитрить. Отныне, несмотря на принадлежность к женскому полу, меня везде примут как мастера, как подлинного художника и будут уважать наравне с отцом и знаменитыми предками. Барон об этом позаботится.

— В глубине души я рассчитывал на нечто подобное, — сказал отец, когда мы остались одни. — Теперь мне уже не так обидно терять зрение. Ты продолжишь наше дело, и ему уже не будет препятствовать тот факт, что ты — девушка. Вот теперь я исполнил свой долг. И так благодарен барону за то, что он устраивает этот… праздник или что там еще… за то, что он хочет помочь тебе… Он так влиятелен, и его слово значит очень много.

Бертран теперь смотрел на меня с каким-то благоговением.

— Вы стали прекраснее, чем когда-либо. Я должен относиться к вам с еще большим почтением.

— Оставайтесь самим собой. Совершенно искренне заявляю, что именно благодаря вам я с самого первого дня почувствовала себя здесь так хорошо. А это ведь очень важно для творчества.