Сьюзен Джонсон - Греховный соблазн
— Не верю. Дай мне убедиться, — прошептал он сквозь стиснутые зубы, судорожно выгибая спину: каждое ее прикосновение доводило почти до безумия.
— Смотри.
Она погладила шелковистый венерин холмик.
— Отсюда ничего не видно.
— На сколько я должна приблизиться?
— Примерно на столько. — Он шаловливо высунул язык.
Жаркая спираль начала раскручиваться внизу ее живота, но Кристина вынудила себя сосредоточиться на волнующей игре.
— А может, я пока не хочу, — кокетливо возразила она.
— Но мы всего лишь попробуем.
— Эксперимент.
— Эксперимент, — согласился он, ее любовник, с языком, которым, словно смычком, играл на скрипке ее чувственности.
— А если я скажу, что и тут хочу быть первой? — игриво улыбнулась Кристина.
— Значит, будешь первой.
Она слегка подняла брови, очевидно, еще раз поняв, кто тут хозяин и господин.
— До чего же ты сговорчив!
— И какая ты восхитительно пылкая, дорогая! Подойди ближе, — умасливал он голосом, мягким, как бархат. — Позволь мне увидеть, так ли ты горяча, как утверждаешь.
— А если бы я велела тебе подождать?
— Тогда я подожду, — кивнул он после крошечной паузы.
— И долго?
Последовала еще одна короткая пауза, в продолжение которой он оценивал прочность лент и свою силу.
— Немного, — выдавил он наконец.
— Пока я разрешу или нет?
Макс улыбнулся холодной снисходительной улыбкой.
— Я сказал, что ты можешь связать меня, дорогая, а не пытать.
Кристина с притворно наивным видом захлопала ресницами:
— О Боже, неужели я была такой противной?
Макс саркастически усмехнулся:
— Не думай, что такие штучки у тебя пройдут.
— Конечно, пройдут, потому что я собираюсь позволить тебе посмотреть, как у меня там мокро.
Его напряжение мгновенно спало.
— Так лучше.
— Погоди у меня, — прошептал он, сгибая руки и проверяя крепость своих пут. — Настанет и моя очередь.
— Но я могу держать тебя связанным очень долго.
— Ни в коем случае.
— Значит, ты просто потакаешь мне.
— Можно сказать и так.
— А если я против?
Он снова резко согнул руки, дернул за ленты. Налитые мышцы буграми перекатывались под загорелой кожей. В эту минуту он как нельзя больше походил на статую древнего гладиатора: мощный, могучий, разъяренный. Он внезапно сел, рванул еще раз… и ленты не выдержали. Подавшись вперед, Макс легко развязал банты на щиколотках и схватил ошеломленную Кристину за руки.
— Прости, — прошептал он, — я не слишком терпелив.
— Скажи, просто нетерпелив, — прошептала она.
— Значит, мы прекрасная пара, верно?
Он притянул ее ближе, продолжая стискивать запястья, обжигая взглядом.
— Верно?!
— Тебе лучше знать, — парировала она, не зная, льстит ли ей такая напористость или раздражает.
— Именно. И я сгораю от желания попробовать на вкус твою маленькую киску. С твоего разрешения, разумеется, — прошептал он.
Будь даже она раздражена, это чувство немедленно уступило бы место горячечному желанию: откровенная непристойность его слов, чувственное обещание в хрипловатом голосе сводили ее с ума. И когда исходивший от него жар обжег ее, Кристина лукаво, тоном испытавшей все обольстительницы поинтересовалась:
— А если я не дам разрешения?
— Придется найти способ убедить тебя. — Он красноречиво опустил глаза вниз и снова перевел взгляд на Кристину. — Меня вполне бы можно было убедить…
Макс распознал под внешним спокойствием нарастающее возбуждение, но недаром был мастером подобных игр.
— Это сэкономило бы немало времени, — учтиво пояснил он.
— А наше время ограничено?
— Насчет тебя не знаю. Мое — нет.
Опять откуда-то прорвалась обида на человека, чересчур уверенного в собственной привлекательности.
— Думаю, я могла бы уделить тебе минуту-другую, — объявила она наконец.
Макс хмыкнул, но его манеры по-прежнему оставались безупречными.
— Я польщен, княгиня. Значит, вы готовы?
И, не дожидаясь ответа, перекинул ноги через край кровати, поднял Кристину и нежно уложил на стеганое одеяло. Глаза ее медленно закрылись. Дрожь предвкушения пробежала по спине, когда он расположился между ее ногами. Сильные руки развели ее бедра еще шире, и она одновременно стыдилась и жаждала испробовать столь беспутные наслаждения. Ей вдруг почудился строгий материнский голос, но секунду спустя на живот легли теплые ладони. Легкое давление оставляло на своем пути обжигающую полоску, и с каждым мигом ее нетерпение поскорее окунуться в слепящее блаженство все усиливалось. Макс погладил светлый газончик завитков, с утонченной медлительностью провел пальцем по росистой расщелине, и Кристина застонала:
— Хочу тебя…
— Посмотрим, правду ли ты говоришь, — прошептал он, стиснув ее талию.
Его слова возбудили ее почти до исступления. Сейчас он возьмет ее. Завладеет. Утвердит свое господство.
Приоткрыв глаза, она увидела его лежащим между ее ног. Взгляд темных глаз казался ей физической лаской.
— Океаны полны и горы высоки, — вздохнула она, коснувшись черного шелка его волос.
— Значит, мне повезло.
И тут он неспешно потянул ее вниз, пока ее лоно не прижалось к его губам. Аромат его наполнил ноздри Макса, и желание эхом отдалось в лихорадочном биении их сердец. Она была олицетворением соблазна. Страстная, готовая на все, свежая приманка, новый капкан для его пресыщенной похоти…
Он осторожно разделил пухлые складки, коснулся языком ее жаркой плоти, размышляя о восхитительных особенностях охоты в Лестершире.
Кристина охнула. Он лизнул скользкие лепестки, провел по ним языком и почувствовал, как трепещет напряженный пульс.
Она вцепилась в его волосы, воспламененная откровенными ласками. Проникая все глубже, он лизал, покусывал, терзал расцветающий на глазах тугой бутон плоти, сосал, втягивал в рот все глубже с умением, приобретенным и отточенным до совершенства много лет назад.
Он любил вкус женщин, их благоухание, изысканную мягкость, желания и потребности и еще в молодости усвоил, как любовные игры подстегивают аппетит, приближают рай, возбуждают плотские страсти до пика исступления.
И княгиня приближалась к этому пику, отметил он. Она уже не помнит себя: руки зарылись в его волосы, бедра извиваются, на его губах хмельной напиток ее страсти.
Он осторожно раскрыл пульсирующую плоть еще шире, и когда его рот снова прижался к воспаленному бугорку и губы сомкнулись и потянули, Кристина снова ахнула и зашлась громким криком.
Он лежал неподвижно, пока она не успокоилась. Пока ее пальцы не разжались. И только потом поднял голову и уперся подбородком в венерин холм.
