Элизабет Лоупас - Блеск и коварство Медичи
Руан рисовал по памяти новые туннели рудника, изображал расположение жил. «Серебряная руда состоит из самородного серебра, сурьмы и мышьяка», — писал он. Буквы у него были высокими и угловатыми, ученическими, он писал быстро и уверенно. «Также есть большие кристаллы того, что рудокопы называют черным кварцем, а также сердолика и гиацинта. В качестве драгоценных камней эти кристаллы редко представляют собой большую ценность, но могут быть использованы в занятиях алхимией».
Занятия алхимией…
Для алхимии уже не оставалось времени среди всей этой странной смеси хаоса и церемоний, связанных с кончиной великого герцога. Интересно, что думает эта девушка, Кьяра Нерини, которую, считай, похитили прямо с улицы, подвергли замысловатой инициации, придуманной принцем, а затем бросили в свиту Изабеллы, чтобы та теперь бездельничала в качестве помощницы ее камеристки. Руан задействовал свои связи и нашел ее бабку. Он уверил ее, что девочка в безопасности, но мона Агнесса все равно не обрадовалась, узнав, что ее внучка оказалась в руках у Медичи, и не постеснялась сказать об этом Руану.
Он улыбнулся себе под нос, продолжая писать уже не столь внимательно. Чувствовалось, что кровь Нерини действительно текла в жилах этой девушки. Это проявлялось и во внешности, и в характере. У ее бабушки, как и у нее самой, были такие же глаза изменяющегося цвета — зелено-карие с золотистым оттенком. Девственница или нет, эта пятнадцатилетняя сестра Кьяра могла оказаться гораздо менее покорной, чем того ожидал Франческо. Вспомнить только, как она швырнула кубок с вином в студиоло, а потом, позже, церемониальное серебряное сито, полетевшее к ногам принца…
В дверь тихонько постучали. В комнату вошел мажордом виллы и объявил:
— К вам посыльный, магистр Руанно.
Руан отложил перо.
— Пришли его сюда, Пьетро, — ответил он.
У вошедшего в комнату мужчины, невысокого и худощавого, как и полагается посыльным, чтобы беречь лошадь, были светло-каштановые волосы, выдубленная ветром кожа и синие глаза, какие встречаются только в Англии, как будто одного мандилиона[34] и английских чулок было недостаточно, чтобы выдать его происхождение. Другие опознавательные знаки на нем отсутствовали: посыльные, с которыми был связан Руан, не имели привычки кричать направо и налево о том, кто их нанял.
Вот только как он умудрился найти его здесь, на вилле Серавецца?
— Прошу прощения, господин Руанно, что отвлекаю вас от работы, — поклонился молодой посыльный. — Я был в Казино ди Сан-Марко во Флоренции, и там мне сказали, что вы здесь.
— Верно, — произнес Руан. — Должно быть, новости действительно очень важные, раз ты не мог дождаться меня во Флоренции. Я собирался вернуться в город еще до похорон старого великого герцога.
Посыльный вынул из-за пазухи пакет документов.
— У меня письмо от доктора Джона Ди[35] из Лондона, который нанял меня, дабы я доставил его со всей возможной поспешностью. Доктор Ди сказал, что вы непременно дадите ответ и что я должен вернуться с ним в Лондон как можно скорее.
Значит, Ди хочет золота. Быть советником королевы по оккультным и научным вопросам, конечно, хорошо, но платили мало. А жить при английском дворе — удовольствие не из дешевых.
— Я прочту письмо, — сказал Руан. — А ты пока можешь пойти на кухню, и там тебе дадут поесть. Я пошлю за тобой, когда подготовлю ответ.
Посыльный положил пакет на стол, снова поклонился и вышел из комнаты. Руан сломал печать на конверте и развернул письмо.
Как и ожидалось, доктор Ди просил денег, хотя и завуалировал свою просьбу под ворохом замысловатых выражений.
В письме обещалась поддержка от барона Бергли и графа Лестера, а также личная милость королевы. Влияние при дворе Елизаветы Тюдор стоило недешево. А конфиденциальность — еще дороже.
Руан подготовил чистый лист бумаги и выписал чек в банк Борромеи во Флоренции на сумму две сотни золотых скудо, который доктор Ди мог предоставить в лондонском филиале этого же банка. Затем написал короткое сопроводительное письмо с обещанием дать еще больше денег, если будут дальнейшие новости относительно получения поддержки от королевы.
А это значит, что сначала Руану самому придется где-то раздобыть эти деньги. Золота не бывает слишком много.
Он снова вернулся мыслями к алхимии.
На самом деле Руан не верил в существование Lapis Philosophorum, по крайней мере, в том магическом смысле, который приписывал ему великий герцог Франческо. Впрочем, он видел, как могут соединяться абсолютно разные элементы, в результате чего возникало нечто совершенно новое. Кто бы мог поверить в существование такого металла, как бронза, пока кто-то случайно не расплавил вместе медь и олово? Кто мог знать, что кристаллы серебра содержат серебро и серу, пока алхимики не разделили их на составляющие с помощью концентрированной кислоты? Так что кто знает, к чему может привести эта игра в алхимию с великим герцогом. Быть может, однажды в ходе случайной реакции они получат новое, чистое золото.
А что до великого герцога, тот верит в существование философского камня из-за власти, которую он ему принесет. И девушка, эта Кьяра Нерини, она тоже верит в него, но не в золото, а в его целительную силу. Кто знает, возможно, им удастся открыть новое вещество, которое излечит ее от недуга. Что ж, он сыграет с ними свою роль, а золото, которое пойдет на его счет в банке Борромеи, будет реально существующим золотом, из неистощимых сундуков великого герцога.
Он сложил банковский чек и письмо и запечатал конверт черным воском, вдавив в него свою личную печать, на которой изображен круговой лабиринт, месяц и клушица, — птица на гербе Корнуолла. Никто, кроме него, не знал, что это означает на самом деле.
«Гонец может отправиться на побережье завтра, прямо из Серавеццы, — подумал он, выходя в коридор, — а затем в порт Ливорно». Сегодня он закончит отчет, а утром поедет во Флоренцию. Сначала нужно пережить похороны старого великого герцога. Потом снова начнется алхимия.
Он сказал девушке, будто помогает великому герцогу в работе над его magnum opus[36] ради золота. Отчасти это было правдой — чего стоят одни только требования английского двора, чтобы понять, сколько ему нужно золота для достижения своих целей. Но была и другая, более веская причина, о которой он никому не говорил. Он проводил эксперименты с металлами и кристаллами, камнями и кислотами, щелочами, образцами почвы и летучими солями просто потому, что ему нравилась эта работа. Ему нравился сам факт того, что эти древние, существовавшие с изначальных времен элементы, поднятые из загадочных недр земли, способны изменяться в его руках.
