Селеста Брэдли - По соседству с герцогом
Дейдре улыбнулась про себя. Это сработало. Он не мог оторвать от нее глаз. К несчастью, когда его глаза потемнели от голода и застыли на ее груди, девушка должна была ощущать удовлетворение от своей победы — но удовлетворения просто невозможно было достичь, когда его горячий взгляд так воспламенял новый жар внутри нее. Ее бедра повлажнели, а соски напряглись. Это должно было быть унизительным.
Но не было.
Мужчины и раньше испытывали к ней желание, как очевидное, так и скрытое, и это никогда не производило на нее никакого эффекта. Этот мужчина с пылающим взглядом и молчаливым накапливающимся гневом мог превратить ее в костер, даже не прикасаясь к ней!
Она что-то сказала, не так ли? Дейдре не могла вспомнить. Колдер в любом случае не ответил. И в любом случае не было смысла пытаться завести разговор, только не тогда, когда у нее во рту все пересохло от желания, а горло сжалось от болезненного предвкушения. Он может прийти к ней сегодня ночью, если она отопрет дверь…
— Ди!
Внезапно Дейдре осознала, что Мэгги пытается привлечь ее внимание уже в течение нескольких минут очевидным театральным шепотом — и, конечно же, маленькая вульгарная девчонка подхватила смехотворное прозвище, которое Грэм придумал для нее.
— Ди!
Девушка оторвала свой взгляд от Брукхейвена.
— Ради Бога, что случилось?
— Мой котенок пропал!
Брукхейвен откашлялся.
— Я приказал Фортескью отдать его кухарке.
Дейдре повернулась, чтобы с беспокойством посмотреть на него. Если Колдер пытался избавиться от единственного друга бедной Мэгги, то она была готова…
— Киску на ужин?
Громкость была оглушительной, а пронзительная высота звука вызывала желание забраться под стол. Становящиеся все громче вопли Мэгги заглушали любую попытку Брукхейвена исправить впечатление от того, что он приготовил для девочки ее любимца под соусом и подал с жареным картофелем.
Поначалу Дейдре была обеспокоена этой истерикой — до тех пор, пока Мэгги не одарила ее злорадной усмешкой из-за своей салфетки. Они планировали сделать что-то выводящее из равновесия за ужином сегодня вечером, но это намного превзошло их обсуждаемую схему «тарелка на его коленях». Дейдре была вынуждена молча поаплодировать. Такая основательность и преданность долгу в столь юном возрасте! Небеса, эта девочка была почти профессионалом!
Затем, схватив свою собственную салфетку, Дейдре притворилась, что давится в нее.
— О, как вы могли? — вскричала она, глядя на хмурого сконфуженного мужа.
Наконец этот мужчина достиг своего предела. Он запрокинул голову назад.
— Довольно!
Несмотря на свои самые худшие намерения, Дейдре обнаружила, что замолчала, повинуясь мужскому авторитету в его реве. Однако она никогда прежде не слышала, чтобы Колдер повышал голос, так что, возможно, она должна была рассматривать этот факт как некоторый успех.
Мэгги остановилась с последним хлюпающим воплем и приглушенным иканием. Дейдре бросила на нее сочувственный взгляд. Девочка довела себя до крайнего состояния, к тому же преднамеренно.
Маркиз положил обе ладони на стол и очень медленно и демонстративно поднялся.
— Так как ни одна из вас, кажется, не ценит замечательные блюда, приготовленные кухаркой, то вы обе отправляетесь в постель без всякого ужина, — прорычал он.
Дейдре могла бы рассердиться на такое детское наказание, но, в конце концов, она во многом заслужила его. В целом, она получила огромное удовольствие. Девушка поднялась со спокойным достоинством.
— Пойдемте отсюда, леди Маргарет.
Мэгги фыркнула и подчинилась. У двери она обернулась.
— Я хочу спать с моим котенком.
Никто бы не сказал, что у ребенка недостает мужества. Оставшись в меньшинстве, Брукхейвен скользнул обратно на свой стул и уронил голову на руки.
— Мы обсудим будущее котенка завтра, леди Маргарет. Кухарка хорошо позаботится о нем до этого времени.
В этот момент они мудро отступили с поля сражения, считая себя победителями дня.
— Ты когда-нибудь пробовала конфеты?
Дейдре и Мэгги отступили в спальню ее сиятельства, чтобы перегруппироваться. Они лениво развалились возле камина, их желудки теперь урчали по-настоящему. Последнее, о чем Дейдре хотелось думать, так это о еде.
— Конечно.
Должно быть, ее тон оказался немного пренебрежительным, потому что Мэгги затихла, устремив взгляд на угли. Дейдре отложила книгу, которую читала вслух.
— Ты никогда не пробовала конфет, не так ли?
Мэгги покачала головой, не отводя взгляда от огня.
— Папа приказал, что бы мне их не давали.
— Никогда? — Разве это не было на него похоже — полностью запретить конфеты, даже не подумав о простом смягчении? — Можно подумать, что мы узницы в Тауэре, — проворчала она.
Мэгги повернулась к ней.
— Что ты сказала?
Дейдре спустила ноги с диванчика и наклонилась вперед.
— Я сказала «У меня есть особый дар». — Она усмехнулась. — Я знаю, как делать ириски!
Глаза Мэгги расширились.
— Правда?
Дейдре прошагала к звонку и решительно потянула за него.
— Мой отец научил меня. Мы обычно делали их в снежные дни.
Фортескью со своей обычной скоростью, то есть незамедлительно, постучался в дверь и вошел.
— Миледи?
Дейдре величественно махнула рукой, разыгрывая важную леди для развлечения Мэгги.
— Фортескью, мне нужны два горшочка, масло, сахар, шоколад и грецкие орехи — немедленно!
Фортескью бросил взгляд на Мэг.
— Его сиятельство приказал, чтобы леди Маргарет не давали конфет.
Дейдре скрестила руки на груди и приподняла бровь.
— А его сиятельство приказал также лишить их и меня?
Губы Фортескью дернулись.
— Конечно же, нет, миледи. Я сейчас же пошлю поднос наверх.
Когда дворецкий ушел, Мэг села и выпрямилась.
— Мы собираемся есть конфеты?
Дейдре со смехом упала на диванчик.
— Леди Маргарет, мы собираемся объедаться конфетами до тошноты!
Прибыл поднос, на котором лежали уже расколотые орехи и шоколад, наструганный точными крошечными кусочками, идеальными для растапливания. Здесь был даже кувшин молока и два стакана. Очевидно, Дейдре была не единственной, кто полагал, что его сиятельству пора ослабить поводья.
Они растянулись на животах перед огнем, и Дейдре показала Мэг, как растапливать масло и перемешивать его с сахаром до тех пор, пока смесь не станет идеального коричневого цвета. Затем, пока она охлаждалась на подоконнике, заговорщицы растопили шоколад и подсластили его до однородного совершенства.
