Джулиана Маклейн - Блестящая партия
– Этот человек выглядит весьма благородно.
– Да, – согласился Джеймс, – и вполне уверен в себе.
– Но кроме этого, он еще очень печален. Посмотрите на его глаза.
Рассматривая картину, Софи чувствовала, что герцог исподтишка изучает ее.
– Вас часто интересуют другие люди?
Софи пожала плечами:
– Думаю, что да. Люди – это всегда загадка, не правда ли? Вы никогда не знаете, что происходит в голове или в сердце человека, и даже если он расскажет вам об этом, вы никогда не уверены, что он открыл вам все.
Герцог не отводил от нее глаз.
– По-моему, вы самая изумительная женщина из всех, кого я когда-либо встречал.
Сердце Софи застучало с невероятной скоростью. Взгляды их встретились, и ей приходилось бороться со своим желанием коснуться рукой его губ. Джеймс обернулся и посмотрел через плечо. Вокруг все еще не было никого, хотя Софи слышала отдаленные голоса и жизнерадостный смех Лили и ее подруг.
Джеймс дотронулся пальцем до ее щеки, и она испугалась, что может растаять прямо тут же, в зале.
– Я хочу поцеловать вас, Софи.
Ноги у нее стали ватными. Она хотела сказать, что им не следует находиться тут одним. Ей непременно следовало это сказать. Но помимо ее воли с языка у нее сорвались совсем другие слова:
– Я бы очень хотела, чтобы вы это сделали.
Взяв спутницу за руку своей большой, горячей и сильной рукой, герцог повел ее за угол, в небольшой альков. При этом Софи прекрасно понимала, что делает что-то совершенно недопустимое, но этот мужчина, этот обаятельный соблазнитель воспламенил такой огонь у нее внутри, о котором она могла только мечтать в скучных, душных гостиных Нью-Йорка, вконец смирившись с мыслью о том, что бесцветные и бессмысленные события в ее жизни будут сменяться другими, столь же безрадостными. Рядом с Джеймсом она впервые почувствовала себя ожившей и сильной.
«Помоги мне Бог», – подумала Софи, когда он медленно и осторожно коснулся губами ее губ.
Весь небогатый жизненный опыт не мог подготовить ее к нежности его поцелуя, к головокружительному ощущению его влажных губ, к приятной щекотке, которую вызывало поглаживание его большого пальца, и к ощущению нарушения ею всех правил приличия.
Софи знала, что поступает плохо, но не могла остановиться: сиюминутная ситуация волновала ее больше, чем все, что она до сих пор видела или делала.
Раскрыв губы, Софи почувствовала вкус его языка, и Джеймс, сделав еще один шаг, обнял ее. Их «разъединенность», наконец, исчезла, и она прижалась к нему с отчаянием, которое показалось ей почти пугающим. А когда она застонала, Джеймс тоже произнес какой-то неопределенный звук, исходивший откуда-то из глубины его горла. Теперь Софи не сомневалась: у него, как и у нее, голова кружится от страсти и желания.
Еще до того как она смогла осознать, что происходит, герцог взял ее за руку и повел за собой. Обернувшись, Софи посмотрела, не видит ли их кто-нибудь, но позади никого не оказалось, и она послушно пошла с ним в оранжерею, что было абсолютно недопустимо по всем правилам приличия для юной леди и одинокого мужчины. К несчастью, у нее в голове не осталось ни одной разумной мысли, ею управляло одно неукротимое желание опять почувствовать руку Джеймса на своей коже, почувствовать вкус его губ, ощутить его тело, прижатое к ее груди.
Герцог повел ее вниз по каменным ступеням вдоль стены из папоротников, пальм и цветущих кустарников, в темный угол, куда никто не мог зайти и где никто не мог их увидеть. В этот момент Софи последовала бы за ним куда угодно. Она пошла бы за ним вверх по лестнице, в чужую неизвестную спальню, и даже позволила бы ему запереть за ними дверь, если бы таковы были его намерения. Слава Богу, пока до этого не дошло, и вполне возможно, они сумеют выбраться из этого укромного местечка незамеченными после того, как окончат то, что собирались сделать.
Джеймс спиной прислонился к стене и крепко прижал ее к своему возбужденному телу.
– Вы для меня как вино, – прошептал он, – только еще много-много лучше.
– У меня сейчас такое ощущение, какого не было никогда... – Погрузив пальцы в его замечательную черную шевелюру, Софи поцеловала Джеймса и тут же почувствовала прикосновения его пальцев на шее и плечах.
Для нее все это было совершенно внове, она не знала, что ей нужно делать, что думать, как прикасаться к нему. Она никогда в жизни не целовалась с мужчиной таким образом, и ей казалось, что она спала всю свою жизнь и только сейчас, наконец проснулась.
Софи откинула голову, и Джеймс принялся покрывать поцелуями ее шею и грудь вдоль выреза ее платья. Боже, как ей хотелось, чтобы его губы проникли сквозь материю, чтобы у него была возможность целовать то, что под платьем...
– Ах, если бы мы были одни! – прошептала она, задыхаясь. – По-настоящему одни.
Герцог пожирал ее глазами; его многообещающая сексуальная усмешка действовала на нее как колдовство.
– Это было бы весьма опасно, моя дорогая. Я, конечно, джентльмен, но у моего терпения тоже есть предел. Если бы мы оказались действительно наедине, я бы хорошенько распробовал вас, и вы бы, безусловно, распрощались со своей невинностью. Так что даже хорошо, что мы с вами здесь. Меньше риска.
Софи согнула колено и потерлась о его ногу.
– Я не хочу думать об этом... о риске.
И все же Софи прекрасно знала, что ей следовало думать об этом. Герцог же тем временем попытался поднять ее ногу еще немного выше, и она почувствовала, насколько он возбужден.
Боже, что она делает?!
Софи никогда раньше не представляла, что мужская плоть может быть такой большой и твердой. Она продолжала прижиматься к нему, чувствуя, как пламя страсти охватывает ее и совершенно лишает способности разумно мыслить.
Потом Софи почувствовала, что он приподнял ее юбку, и его рука коснулась ее обнаженной ноги там, где кончались чулки. Она тихо застонала, и он повернул ее так, что теперь ее спина была прижата к стене, а затем еще сильнее прижался к ней.
– О, Джеймс! – прошептала она, не зная, что еще сказать и как вернуть себе способность думать.
В это время в зале рядом с оранжереей раздался громкий смех, и Джеймс мгновенно оторвался от Софи. Прижав палец к ее губам, он сразу дал понять, что ей не следует произносить ни звука. Она смотрела в его блестящие глаза, находившиеся совсем близко от ее глаз, ощущала его горячее дыхание у себя на лице, и сердце ее билось с такой силой, что казалось, оно вот-вот разорвет ей грудь.
Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга, затем Джеймс опять поцеловал ее, и она охотно ответила на его поцелуй, погрузив свои пальцы в его густую шевелюру.
Когда они снова услышали смех в зале, Джеймс оторвался от нее и хриплым голосом прошептал:
