Карен Хокинс - Любой ценой

Она похлопала свою лошадь по шее:

— Ты, наверное, устала не меньше меня, не правда ли, моя девочка? — Кобыла тихо заржала. — Ладно, какой же отдых, если не снято седло?

Собравшись, Мойра спрыгнула на землю. Когда ее сапоги коснулись булыжника, она поняла, что совершила ошибку. У нее сразу же подогнулись колени, и если бы она не держалась за седло, то упала бы.

Стиснув зубы, она выпрямила ноги, но могла стоять, только прислонившись к лошади.

За спиной она слышала перебранку между камердинером Роберта и каким-то грумом. Радуясь тому, что можно немного обождать, она прислонилась лбом к шее лошади.

«И что мне теперь делать?» — подумала она.

Если она попытается сдвинуться с места, то может просто упасть. Но нельзя же долго стоять здесь. Кто-нибудь обязательно ее увидит, и хотя мужской костюм достаточно хорош, чтобы ее не узнали сразу, при ближайшем рассмотрении могут возникнуть сомнения.

Ей надо стиснуть зубы и идти к конюшне. А потом она найдет местечко вдали от любопытных глаз и отдохнет.

Сделав глубокий вдох, Мойра оттолкнулась от лошади и взяла в руки поводья, стараясь не замечать, как дрожат ноги.

— Готова? — спросила она кобылу. — Тогда пошли.

Мойра сделала всего три шага, когда у нее опять подкосились колени и она опасно наклонилась вперед. Она вытянула руки, пытаясь не упасть, но сильные ладони подняли ее вверх, а потом бросили через плечо, словно мешок зерна.

По широкой спине она сразу узнала Роберта. Обхватив ее своими сильными руками за бедра, он зашагал в сторону гостиницы.

— Стюарт, — окликнул он изумленного грума, — займись лошадью леди.

— Леди? — заморгал Стюарт.

Бюффон, высокий, привлекательный мужчина, более молодой, чем ожидала Мойра, с презрением посмотрел на грума — маленького, неказистого, со странной фигурой — и сказал с сильным французским акцентом:

— Да, это леди. Разве ты не видишь? Ну да, все, что ты видишь, — это брюки, а не фасон. Вы, англичане, не можете отличить мужчину от женщины. Я удивляюсь, как вы умудряетесь рожать детей.

При входе в гостиницу Роберт столкнулся с хозяином. Тот вылупил на него глаза.

— Какой сюрприз, — непринужденно сказал Роберт. — Похоже, меня приехала навестить моя жена.

— Но я… — начала Мойра.

Роберт шлепнул ее по ягодице.

— Предполагалось, что она останется в доме наших знакомых. Не надо готовить еще один номер, она остановится в моем.

Хозяин гостиницы, явно чувствуя щедрое вознаграждение, кивнул:

— Я отвел вам номер в конце коридора на втором этаже.

— Хорошо. Но пока мы подождем в гостиной. Моя жена недавно очень сильно болела, и она все еще слаба. Если у вас есть немного каши и хлеба, я был бы вам очень благодарен.

— Роберт, нет! — запротестовала Мойра. Подняв голову, она обратилась к хозяину гостиницы: — Я ненавижу кашу. Я съела бы что-нибудь другое. У вас есть?..

— Она будет есть кашу! — С этими словами Роберт вошел в гостиную. Стараясь не стукнуться головой о балки потолка, он отнес ее к камину и без всяких церемоний свалил в кресло.

— Тебе не следовало меня бросать, — проворчала она.

В голосе была обида, но Мойре уже было все равно. Она страшно устала, спина ныла, ноги горели, а теперь Роберт бесцеремонно взвалил ее на плечи и на глазах у всех обитателей принес в гостиницу.

— Идиотка. Ты так устала, что даже сидеть не можешь. — Он протянул ей стакан. — На, выпей.

— Это опять твой тоник?

— Нет, это бренди.

Она взяла стакан и, поддерживая запястье руки со стаканом другой рукой, сумела отпить несколько глотков. Первый ее согрел, второй немного успокоил нервы, после третьего она откинулась на спинку кресла и вздохнула.

— Спасибо, — сказала она. Усталость немного прошла.

— Не стоит. — Он снял с нее шляпу и отбросил в сторону. — Теперь я могу видеть твои глаза. — Он сел напротив и устремил на нее суровый взгляд. — Что за глупость — пуститься в такую длинную дорогу! Меньше чем неделю назад ты чуть не умерла от лихорадки.

— Роберт, это не твоя битва, а моя. Больна я или не больна, но я должна сделать все, чтобы достать эту шкатулку и вернуть свою дочь.

— Она и моя дочь.

Мойра откинула голову на высокую спинку кресла.

— Мы не можем сейчас спорить. Это слишком важно. Я приехала сюда, поэтому считаю, что будет лучше, если мы будем работать вместе.

— Я могу достать шкатулку и без твой помощи. Я уже договорился через агента Росса в Эдинбурге, что покупаю ее.

— Я сделала то же самое перед тем, как уехала из города, — ответила она.

Роберт помолчал.

— Мистер Галливер?

— Хай-стрит, четыре. Довольно скользкий тип со склонностью к чиханию.

Роберт тихо выругался.

— Значит, этот жулик продал шкатулку нам обоим!

— Да. — Она отпила еще глоток бренди. — Ты когда-либо задумывался, почему Росе, который мало известен в кругу коллекционеров антиквариата, владеет таким уникальным артефактом?

Роберт пожал плечами:

— Я полагал, что он каким-то образом понял его ценность.

— Нет, он купил ее, потому что ее легко скопировать.

— Значит, он продает копии?

— Да. Я узнала мистера Галливера, хотя он меня не узнал, потому что на мне была густая вуаль. Обычно он называет себя графом Константи. До этого он был известен тем, что подделывал греческие статуэтки.

— Черт! Ты это знала, когда я нашел тебя в Эдинбурге. Почему ты не сказала об этом раньше?

— Потому что ты бросил меня в доме сквайра до того, как мы смогли обсудить эту сложность. — Она поставила стакан на стол рядом с креслом. Руки уже не дрожали. — Если бы ты взял меня с собой, я поделилась бы с тобой этой информацией.

— Я собирался вернуться, чтобы забрать тебя.

— После того как у тебя в руках оказалась бы фальшивая шкатулка.

Она замолчала в ожидании ответа.

Роберт долго смотрел на нее, а потом сказал:

— Ты, по-видимому, считаешь, что я должен извиниться?

— И не один раз.

— Жаль. Я не стану извиняться. Ты все еще больна и слишком слаба, чтобы путешествовать.

— Чепуха. Я устала, но только потому, что твой камердинер, видимо, считает, что ты без него не обойдешься, он всю дорогу как сумасшедший подгонял кучера. Я почти не слезала с лошади, а я на это не рассчитывала.

Роберт вздохнул:

— По мнению Бюффона, я без его помощи и рубашки не смогу надеть.

В дверь тихо постучали. Вошла жена хозяина гостиницы с подносом, на котором стояли миска с кашей и стакан молока. Увидев Мойру в мужской одежде, хозяйка потеряла дар речи.

Роберт попытался ее успокоить: