Бог снимает маски, или Новая Элизабет Джонсон (СИ) - Анна Кривенко

— Кэмэрина, — тихо прервал ее Луис, — мое сердце скорбит о том, что из-за меня запятнана ваша честь! И хотя… и, хотя наши отношения предельно чисты, но я мужчина, а мужчина на вашей кровати — это ужасный позор! Кэмэрина! Прошу вас! Не заставляйте меня становиться причиной вашего бесчестия!

Бетти огорченно опустила голову. Луис определенно больше переживал о ее чести, чем она сама. Но она не могла игнорировать его желания, поэтому ответила:

— Ладно, Луис, ложись на полу. Пусть твоя душа будет спокойна!

Она дала ему одеяло, и он лег на полу. Ночь прошла спокойно и быстро, но, проснувшись утром, Бетти не стала сразу вставать. Она размышляла о том, что Луис сказал ей вчера вечером. Да, она сама уже давно плюнула на свою честь, но, возможно, это было немного опрометчиво. Надо все-таки думать о будущем хотя бы немного. Как же быть рядом с Луисом и при этом не терять остатки своей чести? И тут ей пришла в голову очевидная и такая простая мысль: им нужно стать мужем и женой, и тогда его присутствие в кровати не станет ее страшным позором! Бетти стремительно присела и задержала дыхание. Замуж за Луиса? У нее по коже пробежали мурашки, а сердце заколотилось, как сумасшедшее. Она никогда не верила, что однажды выйдет замуж, поэтому вообще не думала в этом направлении, но теперь, когда в ее жизни появился Луис, мысль об этом стала настолько волнующей и трепетной, что ее бросило в жар, а потом тут же в холод. Она посмотрела на юношу, спящего на полу, и почувствовала еще большую дрожь. Муж? Не просто слуга или защитник, а настоящий супруг? Дети??? Мысль, что у них могут быть дети, привела ее в еще большее безумное волнение, а потом и в восторг. Дети ее и Луиса! Они будут смуглые, черноглазые и такие же красивые, как папа! Вспомнив о своей болезни, она смутилась, но потом сказала сама в себе: «Нет! Они будут здоровы! Они будут прекрасны!»

Просидев так еще несколько минут, она набросила на лицо маску и тихо позвала Луиса. Он тут же проснулся, вскочил и начал вытирать сонные глаза.

— Сядь рядом, — попросила Бетти, и юноша послушно сел.

— Луис, — начала Бетти и вдруг почувствовала, что ей становится трудно говорить. Это было смущение. Во всех романах, которые она прочитала на своем веку, именно мужчины делали предложение своим избранницам, но ей, великой Элизабет Джонсон, придется в подобном деле самой сделать первый шаг!

— Луис, — снова начала она после некоторой паузы, — я должна тебе кое-что сказать. Но прежде я снова задам тебе один вопрос. Только умоляю: будь со мною абсолютно честен! Я обещаю, что никогда не заставлю тебя делать того, чего ты не хочешь! Ответь мне сейчас не как слуга, а как… мой друг!

Бетти замялась, а Луис встревожился: что она хочет узнать, если так сильно смущается? Он боялся остаться без нее…

— Луис, — снова проговорила Бетти, преодолев внутренний барьер, — ты действительно хочешь быть рядом со мной до конца жизни?

Луис облегченно вздохнул. Так это ее старые страхи! Он ласково улыбнулся и произнес:

— Кэмэрина! Это истинная правда! Клянусь своей жизнью: мне не нужна жизнь без вас!

Бетти взволнованно вздохнула и, смотря в его искреннее и радостное лицо, тоже воодушевленно улыбнулась. Он не увидел этой улыбки за маской, но почувствовал в ее голосе возникшую радость.

— Тогда ответь мне еще, — продолжила она и опять запнулась: следующий вопрос был крайне неловким. Сделав глубокий вдох, она решилась и продолжила: — Луис, когда я целую тебя, тебе не приходит чувство отвращения из-за… из-за моей болезни?

Луис помрачнел.

— Кэмэрина, — произнес он глухо, — как вы могли так подумать обо мне? Я… я…

Он стал запинаться от волнения и на мгновение закрыл глаза, словно заставляя себя успокоиться. Когда он вновь посмотрел на Бетти, серьезно произнёс:

— Кэмэрина! Прошу вас, не думайте так! Мое сердце обливается кровью, когда вы так говорите! Вы для меня дороже всего на свете, поэтому я… я счастлив, когда вы целуете меня, хотя и… недостоин этого…

При последних словах он запнулся и опустил взгляд, а Бетти почувствовала, что сердце снова плавится в груди. Его удивительная любовь к ней, несмотря на изувеченное лицо, просто переворачивало душу.

— Луис, — проговорила она жалобным голосом, беря парня за руку, — если всё так, то, прошу тебя: женись на мне!

Луис замер, все еще смотря в пол, а потом резко поднял шокированный взгляд.

— Кэмэрина! — пораженно проговорил он, не смея верить услышанному, — но… но я же просто раб, слуга… я же индеец… как… разве вы можете иметь такого мужа, как я?

Бетти ласково погладила его руку.

— Женись на мне, если ты сам этого хочешь. Я не принуждаю тебя. Я… — она тоже запнулась, выдохнула, а потом все-таки произнесла: — Я очень хочу, чтобы ты стал моим мужем, потому что… потому что я люблю тебя!

Это было ее первое признание в любви. Луис замер, пораженный неслыханной для его положения мыслью: стать для Кэмэрины супругом!

Он никогда не думал о таком. Не потому, что не хотел, а потому что не смел. Он не позволял себе мечтать и желать этого, потому что он был никем, пустым местом, ничтожным рабом, всего лишь слугой, дикарем в глазах белого общества. А она была великой и прекрасной белой женщиной, самой сильной, самой удивительной и самой потрясающей белой женщиной!

— Ну что, Луис? — немного со страхом спросила Бетти, начиная переживать об его отказе. — Ты еще не готов ответить мне?

Луис нервно сглотнул и тихо произнес:

— Кэмэрина! Я искренне изумлен. Вы знаете, что я… тоже очень люблю вас, но я мечтал только о том, чтобы быть вашим слугой всю свою жизнь. Имею ли я право становиться вашим супругом? Ведь общество возненавидит вас еще больше! Я стану вашим огромным позором и пятном! Я индеец, а не белый человек. Я же…

— Луис, — прервала его Бетти, — меня сейчас не интересует мнение общества! Меня интересует только одно мнение: твое!

Луис робко взглянул на Бетти и тихо прошептал:

— Это самая большая мечта, которую я только могу придумать, дорогая Кэмэрина…

Бетти радостно засмеялась и бросилась ему на шею. Маска мешала ей, поэтому она отбросила ее прочь.

— Спасибо, Луис, — прошептала она ему на ухо, зарывшись лицом в его волосы. — Пожалуйста! Не волнуйся ни о чем! Я