Мэйдлин Брент - Превратности судьбы
Утром я достала кусок грубого холста с изображением «Луноловов». Он, бывало, приносил мне успокоение, хотя я и не знала почему. Сегодня же, глядя на него, я почувствовала беспокойство, почти страх. Я сказала себе, что это из-за того, что он напоминает Мне о незнакомой земле, в которой мне скоро придется столкнутся с другой, новой для меня жизнью, и убрала рисунок.
Следующие несколько дней я чувствовала себя, как привидение из своего сна, потому что вдруг оказалось, ЧТО мне нечего делать и не о чем беспокоиться. Под руководством миссис Феншоу миссия сразу преобразилась. Миссис Феншоу делала все легко и хорошо. Я была несчастной, потому что поняла, что я все делала плохо и не так. На второй день мисс Протеро похоронили под старой сливой у стены, окружающей миссию. Мистер Феншоу отслужил панихиду, над могилой уста-штили деревянный крест, пока не будет сделано надгробие с эпитафией. И я опять поняла, что была не права, когда хотела отвезти мисс Протеро в Ченгфу. Конечно, ее следовало похоронить здесь, где она так долго трудилась и где спасла столько жизней.
На третий день я встала рано утром и пешком отправилась в Ченгфу. Я могла взять повозку с мулом, но чувствовала, что теперь у меня нет на это права. Через два часа я была у дома доктора Ленгдона. Когда он открыл мне дверь, я увидела, что он очень осунулся и под глазами у него темные круги. Он сначала растерялся, увидев меня, затем взял за руку и завел в дом.
— Входи, Люси. Не ожидал так быстро тебя увидеть. Я хотел навестить вас в миссии через день-два, но был очень занят.
Он принялся заваривать чай, и мне показалось, что он избегает смотреть мне в глаза.
— Я пришла, как только смогла, доктор Ленгдон. Пожалуйста… что случилось? Я имею в виду мистера Сэбина.
У меня начали дрожать руки.
— Мне удалось сделать то, о чем ты просила, — сказал доктор Ленгдон, глядя на кипящий чайник. У него было измученное лицо. — Позже я отведу тебя на кладбище, Люси.
Мне было трудно говорить, но я пересилила себя и спросила:
— Что случилось? Что они сделали?
Он покачал головой.
— Не спрашивай, Люси. Незачем. И теперь это уже не имеет значения. Он просил тебя не думать об этом, вообще о нем не думать. Расскажи лучше, как у вас в миссии? Как мисс Протеро? Дозу увеличили?
Мне понадобилось несколько минут прежде, чем мой голос стал мне повиноваться. Я рассказала ему обо всем, что произошло за эти несколько дней: о смерти мисс Протеро и приезде мистера и миссис Феншоу с помощниками. Было о чем рассказать, наш чай остыл пока я говорила. Доктор Ленгдон не удивился известию о смерти мисс Протеро, об остальном он слушал очень внимательно с постепенно растущим интересом.
— Итак, ты будешь жить в приличной семье в Англии, — заключил он, пристально глядя на свою чашку с чаем. — Что ж, это многое сразу решает. Разве ты не довольна, Люси? Господи! Ты так об этом говоришь, словно список покупок читаешь!
— Наверное, потому, что я не хочу никуда ехать. Но должна из-за того, что этот джентльмен оплачивает работу нашей миссии. Я не могу отказаться.
— Так будет лучше, Люси. — Он медленно покачал головой, отсутствующе глядя в пространство. — В Китае очень скоро станет неспокойно, очень опасно. Если б я был моложе, я бы сам уехал… было бы куда. — Он встал, открыл ключом небольшой шкафчик и вынул оттуда длинный коричневый пакет и отдельный лист бумаги, сложенный пополам. — Если ты через несколько дней уедешь, мы можем больше не увидеться. Так что возьми сейчас. — Он протянул мне конверт, и я увидела на нем размазанный отпечаток большого пальца. — Здесь все брачные документы и завещание.
Я решила, что след на конверте был оставлен Николасом Сэбином. Я вдруг очень отчетливо себе его представила и вздрогнула.
— Есть еще, — медленно сказал доктор, — для тебя записка от него.
— Записка? — удивленно переспросила я.
— Да. Я ходил навестить его, как только ты уехала из Ченгфу в то утро. — Доктор Ленгдон теребил в руках бумагу. — Я хотел ему сказать, что ты благополучно уехала, и спросить, могу ли я… ну, могу ли я что-нибудь для него сделать. Он написал эту записку и попросил передать тебе. Я знаю, что в записке: он мне ее показал.
Я взяла записку и развернула ее. Она была короткой и написана твердой рукой:
«Дорогая Люси!
Я не знаю, когда ты будешь в Англии, но у меня к тебе просьба. Пожалуйста, не ходи к моим адвокатам и не рассказывай о нашей женитьбе, пока не пройдет полгода с того дня, как доктор Ленгдон даст тебе эту записку. И еще одна просьба: оставь, пожалуйста, доктору немного денег из тех, что я подарил тебе на свадьбу. Я хочу поблагодарить его за помощь и доброту, а у меня уже ничего нет. Никогда не меняйся.
С любовью твой преданный муж Ник».
На сердце было тяжело, глаза резало. Я пожалела, что не могу плакать. Я знала, что последняя строчка — шутка, но была уверена, что она написана не для того, чтобы надо мной посмеяться. Вероятно, он смеялся над самим собой, и я даже могла представить, как он улыбался, когда писал эти слова.
— Что значит: «никогда не меняйся»?
— Думаю, то и значит. Ты нравилась ему такой, какая ты есть. Что скажешь об остальном?
Я снова перечитала записку.
— Я сделаю, как он просит, доктор Ленгдон. Мне не нужно никакое наследство. Думаю, я бы пошла к его адвокатам, если бы у меня была такая возможность только потому, что так хотел мистер Сэбин, но теперь я могу не беспокоиться об этом какое-то время.
Было видно, что доктору неловко, и я решила, что из-за денег. Поэтому я торопливо сказала:
— Я рада, что все соверены останутся у вас. Если я хоть что-то себе возьму, мне придется объяснять, откуда они. Все равно я бы отдала их мистеру Феншоу, поэтому, доктор, возьмите их себе. Я думаю, они вам сейчас нужнее, чем миссии.
Он заколебался, потом с неохотой кивнул:
— Что ж… я тебе очень благодарен, Люси. Поверь мне, деньги не пропадут.
Мы допили чай и пошли через город к южным воротам и дальше, за ворота, вверх по склону холма, на котором было английское кладбище. Доктор Ленгдон привел меня к свежей могиле с деревянным крестом. На кресте раскаленным железом было выжжено: «Николас Сэбин» — и больше ничего.
Мы молчали. Душа у меня болела, и я была рада, что уезжаю из Китая, страны, где такой ужасный и жестокий человек, как Хуанг Кунг, имеет право творить подобное. Минут десять я собирала маленькие белые цветы, которые начали появляться в конце зимы. Мисс Протеро говорила, что они похожи на английские подснежники. Я собрала букетик и положила его на могилу. Я знала, что нужно прочесть молитву, но в голову ничего не приходило. В конце концов, я сказала:
