Тия Дивайн - Нескромные желания
Сейчас она в его власти. Целиком и полностью. И он не отпустит ее, пока не сочтет нужным, пока не сломит ее, не овладеет ее телом, не разоблачит.
Франческа со страхом ждала момента, когда придется подняться наверх с Алексом. Джудит давно ушла; сэр Эдмунд галантно раскланялся и удалился, Маркус отправился к себе, и теперь остались лишь она, Алекс Девени, вино и напряженное молчание.
И броситься прочь она не могла, потому что повсюду были слуги, а взгляд его красноречиво говорил: «Только попробуй».
О чем он думает?
О чем она думает? Что Сара была хитрой вымогательницей, которая вышла замуж за Уильяма ради его наследства? Он, должно быть, сказал ей, что, если с ним что-нибудь случится, ей следует обратиться к его брату, что о ней позаботятся, что все будет хорошо...
Но все это никак не вязалось с ее репутацией, ее карьерой или ее связью с Кольмом. К тому же до самой смерти Уильяма она выступала на частных вечеринках.
Ради денег. Это был единственный вывод. Пока болезнь не сломила ее.
Где же, правда, о Саре, а где – ложь?
Ожидала ли она этого наследства и совершила ли ради него убийство?
Может, Уильям отказался обратиться к семье за материальной помощью, потому что все это время пользовался деньгами, которые поклялся не трогать, и поэтому не хотел, чтобы Сара об этом знала?
Но почему?
Может, Сара знала, что больна, еще до смерти Уильяма и поэтому пыталась устранить то, что стояло между ней и безопасностью, комфортом, в которых отказал ей Уильям?
Одни вопросы. В довершение ко всему Алекс Девени много знал о Саре, а она – нет.
Поэтому Алекс так смотрел на нее. Вот что он думал: Сара, обнаженная танцовщица. Сара и ее мужчины. Сара и его брат. Сара и Кольм.
Кольм.
Сердце ее учащенно забилось. Она закрыла глаза, представив его.
И все это ради Кольма.
Она должна узнать о Кольме все. Господи, если она этого не сделает, то вся ее затея окажется напрасной.
Она знала, совершенно точно знала, что ее единственным оружием в борьбе с Алексом и его семьей было ее молчание, и понимала, что Алекс воспринимает это молчание как нечто совершенно иное. Возможно, как чувство вины или как молчаливое признание всех ее грехов, потому что Алекс Девени, конечно же, считал ее обольстительницей, какой и была Сара.
С другой стороны, она никогда не думала о последствиях своей затеи. Она ведь не сможет бесконечно держать Алекса на расстоянии, особенно теперь, когда он намекнул ей о своих намерениях.
...в его постели...
Тем больше оснований не оставаться с ним наедине – но это невозможно. Так близки, как сиамские близнецы, сказал он, и если Алекс сумеет преодолеть свою неприязнь к ней, то есть к Саре, ей от него не спрятаться.
Франческа поняла, что настал решающий момент. Если ей хватит находчивости и хитрости, она наплюет на убытки и скроется. Чем быстрее она уедет от этих злобных людей, тем лучше. Ей вовсе не нужно, чтобы они вымещали свою ненависть к Саре на ней.
Она уже испытала, что это такое, и сыта по горло.
По правде говоря, не было необходимости узнавать о том, что связывало Сару с Кольмом; просто она хотела защитить его, так, как он защищал и оберегал ее от тети Иды, пока жил в ее доме.
Но она оказалась беспомощной под натиском неудержимого потока, имя которому Алекс Девени. Она не может бороться с ним, может только молчать. Какая ирония судьбы, думала она – то, что она больше всего презирала в те несчастные годы в доме тети Иды, теперь могло сослужить ей службу, дать силу и власть.
Итак, она будет хранить молчание. Не этого Алекс ожидал от Сары теперь, когда они остались одни, подумала Франческа.
Конечно, она снова оказалась загнанной в угол. Если она восстанет против предательства Уильяма, он ей не поверит. Если же будет молчать, он укрепится во мнении, что она знала о возможности Уильяма получать деньги, и что эти деньги он тратил на нее.
Невозможно! Уильям и Сара были бедны, словно церковные крысы, даже Алекс считал, что Сара была единственным источником средств их существования, благодаря своему таланту. И Алекс полностью прекратил помощь Уильяму.
Так, где же деньги?
Нет. Это была ловушка, в которую она попала с самого начала, пожелав узнать, при чем здесь Кольм.
Больше ее это не касается. Пусть Алекс разгадывает тайны. Пусть захлебнется всеми этими противоречиями и несоответствиями.
С нее достаточно. У нее есть сто фунтов, и их хватит на осуществление ее плана. Для этого нужно лишь выбраться из Миэршем-Клоуз живой.
Алекс встал со стула. Последние полчаса он изучал безмятежное лицо Сары и то, как она спокойно ела, маленькими кусочками, целиком сосредоточившись на еде и совершенно игнорируя его.
И когда его мать, Маркус и сэр Эдмунд ушли, она продолжала молчаливо изучать комнату, еду, и он совершенно не представлял, какие мысли сейчас обуревают ее. Более бескорыстную и бессердечную женщину ему еще не приходилось встречать.
Он ожидал бури, а не бесстрастного молчания в ответ на вероломство Джудит. Если бы он контролировал деньги Уильяма, они до сих пор лежали бы в банке, и никакая самая умелая, самая хищная искусительница не увидела бы и фартинга.
Но теперь все это в прошлом, и назад ничего не вернуть. Он совершенно не представлял, как действовать дальше, как разгадать эту загадку по имени Сара Тэва.
Но он нуждался в ее обольстительных талантах. Хотел полупить то, что отдал ей Кольм. И еще кое-что, чему не собирался давать определение.
– Время, Сара.
Она быстро взглянула на него.
– Время для чего, милорд?
– Время для отчета, для расплаты, для объяснений. Время сказать правду.
– Вашу правду. – Она встала, чтобы он не нависал над ней, словно скала.
– Мне не терпится услышать твою.
– Мне больше нечего сказать.
– Расскажи еще какую-нибудь историю. – Он схватил ее за запястье. – Сказочку на ночь.
– Я не устала, – сказала она, хотя чувствовала себя совершенно обессиленной.
– Я расскажу тебе сказку. – Он потянул ее, и она вынуждена была последовать за ним.
– Вы рассказали мне столько сказок, что на всю жизнь хватит.
– Как будто вы не вели жизнь, полную фантазий, миледи. – Они подошли к лестнице, и он бесцеремонно подтолкнул ее вперед. – Как будто ты не старалась стать воплощением фантазий мужчин. Давай, поднимайся...
Она стала торопливо подниматься, ощущая, как сжимается вокруг нее кольцо исходящей от него враждебности.
Он втащил ее в комнату и толкнул на постель. Она упала ничком, но тут же села, чтобы лишить его преимущества.
Едва взглянув на ее растрепавшиеся волосы, строгое траурное платье и бездонные глаза, он почувствовал, что может утонуть в них, раствориться в этом теле и, если не проявит сдержанности, потерять душу.
