Розмари Роджерс - Это неистовое сердце

– Конечно, конечно! Чем дольше вы пробудете там, тем лучше!

В ответ на такую намеренную грубость я только пожала плечами. Еще успею заставить его пожалеть об этом! Придет время, и он не сможет избегать меня. Тодд Шеннон может быть упрямым, высокомерным, властным человеком, но ведь он всего-навсего мужчина.

Оглядываясь назад, я искренне поражаюсь собственной самоуверенности. Думаю, я была тогда не менее высокомерна и надменна, чем Тодд Шеннон!

Часть 2

НАСЛЕДСТВО

Глава 6

Следующие две недели были самым спокойным и по-своему самым лучшим периодом в моей жизни. Мирное, тихое существование, словно мост, связывающий две половины моего бытия.

Я не делала ничего особенного. Читала. Отдыхала. Ела, когда хотела, спала, если глаза сами собой закрывались, даже днем. Иногда каталась верхом на резвой кобылке арабских кровей, но далеко не заезжала: Марта, экономка отца, предупредила об опасностях, которые могут поджидать в этой дикой местности. Я не желала неприятностей, просто хотела отдохнуть и пожить в свое удовольствие.

Эта часть Нью-Мексико чем-то напоминала Индию, и я легко привыкла к жарким дням, холодным ночам и ослепительному солнечному сиянию.

Дом отца был выстроен из глины, как остальные жилища первопоселенцев-испанцев. Здесь было две спальни, одна выходила на закрытый дворик, и именно тут я находилась большую часть дня. Отец провел сюда воду из ближнего ручья и устроил маленький бассейн в тени двух ив. В углу росли причудливые кактусы, по стене вились виноградные лозы. Устав лежать на солнце, я поднималась на плоскую крышу и уходила через чердачный лаз в спальню.

Марта извиняющимся тоном объяснила, что, хотя большой дом, где живет «хозяин», гораздо роскошнее, отец выбрал именно этот, но я заверила ее, что мне вполне хватит и такого.

Марта, смуглокожая метиска, вышла замуж за негра Жюля, бывшего кавалериста, раненного во время войны. Марта вылечила его, стала его женой, и отец нанял обоих, когда выяснилось, что Жюль не может выполнять тяжелую работу. Оба преданно и верно служили хозяину и перенесли свои чувства на его дочь, особенно когда я объявила, что не собираюсь ничего менять, разве только найму девушку, чтобы помогала Марте на кухне, но та улыбнулась, сказала, что дело пока терпит, и осведомилась, когда я собираюсь познакомиться со здешними обитателями.

– У сеньориты будет много поклонников!

– Посмотрим, – улыбнулась я в ответ.

Говоря по правде, мне не хотелось заглядывать в будущее; именно по этой причине я еще не открывала дневники отца, расспрашивала Жюля и Марту об этой земле, ее людях да училась говорить на местном испанском диалекте: моего литературного кастильского произношения никто не понимал. Жюль и Марта охотно удовлетворяли мое любопытство и относились ко мне как к собственному ребенку. Я попросила Марту сшить мне несколько цветных юбок и крестьянских блузок и в последнее время предпочитала носить именно эти наряды. Марта тревожилась, что моя «красивая белоснежная кожа» обгорит. Но я только смеялась, не выходила на солнце днем, только рано утром и поздно вечером, хотя, несмотря на все предосторожности, стала коричневой, как мулатка. Марта заохала, заставляла меня умываться кислым молоком, но кожа по-прежнему сохраняла золотистый оттенок.

Как хорошо знать, что тебя оставили в покое! Мне бы хотелось одного – чтобы так продолжалось вечно. Никто обо мне не будет скучать, и никому я не нужна. Тодд Шеннон, без сомнения, очень обрадуется, и, хотя Марк был очень добр и вежлив, я твердо объявила, что желаю побыть одна.

– Не посмею беспокоить вас, – мягко ответил он, – но надеюсь, вы все-таки вскоре начнете принимать гостей. Не представляете, как здесь может быть тоскливо!

Бедный молодой человек! Он так скучал по Бостону и городским развлечениям. Без сомнения, дядя заваливал его работой. Но может, Фло Джеффордс, называющая себя его кузиной, хотя между ними не было кровного родства, служила некоторым утешением этому очень вежливому, сдержанному юноше.

Он, казалось, очень хотел вновь увидеть меня, но, возможно, это желание было связано с тем, что я наследница огромного состояния и владелица половины ранчо?! Правда, я тут же выругала себя за такие мысли. Сколько раз клялась, что не буду поспешно судить о людях! Нет-нет, нужно дать бедняжке Марку Шеннону шанс проявить свои качества. Ведь его мать была так добра ко мне.

Итак, даже ведя ленивое, бездельное существование, я подсознательно ждала приезда Марка. Конечно, я не собиралась встречаться с ним и уже велела Марте не пускать никого, кроме мистера Брэгга. Но что же Марк за мужчина, если не попытается поговорить со мной?!

Я почти потеряла представление о времени. Сколько я уже тут? Неделю? Две? Загар из золотистого стал почти абрикосовым; я заплела волосы в две косы, как у мексиканских крестьянок, – не все ли равно, как выглядеть? Так или иначе, ни один посторонний не увидит меня.

Но однажды все изменилось. Солнце клонилось к закату; я читала один из дневников отца, в котором тот описывает первые дни пребывания в Америке и встречу с Тоддом Шенноном. Трудно было представить, что этот угрюмый великан был когда-то жизнерадостным красивым молодым человеком, и, раздраженно вздохнув, я отложила тетрадь в кожаном переплете. Не стоит портить вечер воспоминаниями о Шенноне. Только я закрыла глаза, подставив лицо теплым лучам заходящего солнца, как раздался голос – громкий, рассерженный, напористо-высокомерный, заглушивший протесты бедняжки Марты:

– Никого не хочет видеть, говоришь? Прочь с дороги, женщина, и прекрати омерзительное хныканье! Говорю тебе, я должен с ней потолковать!

Не успела я сказать слова или сделать что-то, как Тодд ворвался во дворик, заполнив его, казалось, до отказа. Мне едва удалось вскочить. Какая наглость! Вломиться в мою спальню, чтобы пройти сюда!

– Вот где вы! – угрожающе начал он, но я, окинув его ледяным взглядом, обернулась к ломающей руки Марте:

– Все в порядке, Марта. Можешь идти. Я сама справлюсь с этим… непрошеным гостем.

– Непрошеным?! Позвольте сказать, леди Ровена Дэнджерфилд, что я отказываюсь закрывать глаза на факты или притворяться не тем, кто есть! – Он презрительно тряхнул головой, брезгливо оглядел мои босые ноги и спадающие до талии косы. – Взгляните на себя! Словно мексиканская крестьянка! А я не поверил, когда ковбои рассказывали, что видели, как вы ездите верхом, без шляпы, по-мужски! Да еще и Марк получил из Бостона письмо, и его мамаша только о том и поет, какая вы красавица и какие драгоценности и французские туалеты носите!

– Немедленно прекратите орать на меня!