Барбара Картленд - Шторм любви
– Я лежал и думал о тебе, – ответил он.
Барнетт и Эбигейл покинули каюту, чтобы выбросить грязные, бинты и приготовить Конраду чай.
– Похоже, сегодня будет жарко, – сказала Делора. – Может, нам стоит вывести тебя на палубу, чтобы ты мог насладиться солнцем?
Подумав, Конрад сказал:
– Я думаю, Эбигейл будет настаивать на том, чтобы я отдыхал как можно больше, потому что я должен буду сам передвигаться по земле, когда мы поставим судно в док.
– Где… ты… остановишься?
В первый раз они обсуждали, что будут делать, когда пристанут к берегу, и он услышал страх в голосе Делоры.
– Надеюсь, я смогу остановиться в доме адмирала Нельсона, который находится рядом с гаванью.
Наступила небольшая пауза, затем Делора спросила очень тихим голосом:
– И как… далеко… буду от тебя я?
Конрад взял ее руки в сбои.
– Я не знаю, моя дорогая, – сказал он. – Губернаторский дворец находится в Сент-Джоне, на расстоянии нескольких миль от берега. Но есть и другой дом, который стоит на холме выше верфи.
Он заметил пристальный взгляд Делоры и продолжил:
– Он называется Кларенс-Хаус и был построен в 1787 году для принца Вильямса, который был герцогом Кларенса. Он жил на Антигуа, когда командовал «Пегасом».
– Ты думаешь, я смогу там остановиться?
– Я сказал тебе об этом, потому что однажды слышал, что губернатор иногда использовал этот дом как загородный, и подумал, что тебе вовсе необязательно ехать в его официальную резиденцию, до свершения свадебной церемонии.
При последних его словах, Делора тихонько охнула и положила голову на руки Конрада; он обнял ее.
– Как… смогу я… вынести это? Как смогу я… выйти замуж за кого-то… кроме тебя?
Он едва слышал слова, слетающие с ее губ, но, несмотря на это, понимал каждое из них.
Он сжал ее пальцы так, что они побелели, думая, как бы успокоить ее, и прекрасно понимая, что сейчас ей не помогут никакие слова и никакие действия.
Затем дверь открылась, и в каюту вошла Эбигейл. Делора порывисто поднялась и подошла к окну, стараясь скрыть свои слезы.
Неделю спустя они устроили прощальный ужин при свечах, напомнивший им тот первый вечер, когда они остались наедине.
Были поданы самые разнообразные блюда, но даже если бы им предложили амброзию или божественный нектар, это не имело бы никакого значения, потому что они могли думать только друг о друге и о своей любви.
Ни Конрад, ни Делора не решались заговорить, затем глаза их встретились и слова сами замерли на губах: они могли только смотреть друг на друга, и сердце разговаривало с сердцем, а душа с душой.
– Ты не… забудешь меня? – спросила Делора, когда еду уже унесли.
Как только за слугами закрылась дверь, она села на кровать рядом с Конрадом с той стороны, где была здоровая нога, и он обнял ее так, что она могла положить голову на его плечо. Он поцеловал ее в лоб, избегая губ. Девушка понимала, что в этот момент они оба изо всех сил сдерживали свои чувства, боясь потерять контроль над собой.
– Ты знаешь, что это невозможно, – ответил Конрад тихим голосом. – Ты знаешь также, что где бы я ни находился, будь между нами хоть целый мир, я всегда буду чувствовать, что ты со мной, направляешь меня, помогаешь мне и любишь меня, как сейчас, – Я чувствую… то же самое, – сказала Делора, – но, дорогой мой, если бы только я могла… умереть, чтобы быть с тобой… там, где уже нет никаких проблем.
Было что-то такое в словах Делоры, что заставило Конрада резко перебить ее.
– Ты же сама говорила, что пока есть жизнь, есть и надежда. Так давай же верить в то, что однажды судьба улыбнется нам и мы будем вместе, одни во всем мире.
Она придвинулась немного ближе к нему; Конрад прекрасно понимал ход ее мыслей – лорд Граммель уже старый человек, и, возможно, им не придется ждать так долго.
Но для Конрада было гораздо большей мукой, чем та, что он вынес после ранения, представлять, что ждет Делору, пока Граммель жив.
Каждую секунду, находясь рядом с ней, он осознавал, насколько она невинна по сравнению с другими женщинами. Она понятия не имела о тех глубинах разврата, в которых погрязли такие люди, как Граммель и ее братец, в поисках так называемых «удовольствий».
Мысль о том, как она будет удивлена и потрясена тем, что ей предстоит узнать в обществе этих негодяев, делала Конрада потенциальным убийцей: он думал, что легко мог бы уничтожить их обоих, прежде чем они причинят хоть малейший вред столь нежному и чувствительному существу, как Делора.
Он знал, что не может ничего сказать, чтобы хоть как-то подготовить ее к тем испытаниям, которые ее ожидают, и, подобно ей, мог только молить небеса о чуде, но о каком именно, он совершенно не представлял.
Делора оставалась рядом с Конрадом, пока он не понял, что пора пожалеть ее, и дать ей отдохнуть.
– Иди спать, моя дорогая, – сказал он.
– Ты… правда хочешь… чтобы я ушла?
– Тебе известно, что я никогда этого не захочу, – ответил он. – Я хочу, чтобы ты была рядом со мной всегда, но сейчас мы оба должны постараться делать то, чего от нас требуют обстоятельства.
Она осторожно повернулась, так, чтобы не причинить ему боли, и обвила руками его шею.
– Я люблю тебя всем сердцем, потому я не могу… перестать любить, – сказала она, – но я люблю тебя также душой и телом, ибо ты всегда был для меня примером мудрости, благородства и доброты. Что бы со мной ни случилось, я всегда буду стараться поступать так, как бы ты… хотел, чтобы я поступала, чтобы ты… мог гордиться мной.
Она говорила так просто и искренне, что Конрад почувствовал слезы, наворачивающиеся ему на глаза. Он сказал себе, что это все из-за слабости после ранения, хотя в глубине души прекрасно понимал, что нет другой такой женщины среди тех, кого он знал, а, возможно, и во всем мире, которая могла бы вести себя так же мужественно в этот нелегкий момент.
Он крепко прижал ее к себе и поцеловал – но уже не с той страстью, которой они так часто пылали раньше, а с настоящей любовью, и это был не земной, а божественный и священный момент.
Он почувствовал, что она во всем полагается на него, и понял, что, если бы он мог умереть ради ее спасения, он сделал бы это.
Ко в то же время он должен жить и поддерживать в ней внутренние силы, чтобы она смогла выдержать ожидающие ее испытания и не решила бы расстаться с жизнью. Он знал, что подобная идея уже зародилась в ее голове, и очень боялся того, что может произойти. Он сказал:
– Верь, моя любовь, и молись. Молись за то, чтобы мы с тобой нашли свое счастье и начали новую жизнь вместе.
Он почувствовал, как напряглись ее руки, обхватившие его шею, и продолжил:
– Самый темный час – всегда перед рассветом, и именно он настал сейчас в нашей жизни. Мне кажется, мы оба чувствуем, что рассвет придет. Обещай мне, что не поддашься отчаянию и будешь верить.
