Барбара Картленд - Шторм любви
Он отказался от дальнейшего приема опиума и терпел даже, когда Эбигейл дезинфицировала его рану бренди.
Он знал, что эти процедуры спасают его от гангрены, и с интересом наблюдал, как повязки, которые Эбигейл меняла ему дважды в день, пропитывались ею медом.
– Как только мы доберемся до суши, я раздобуду особые травы, которые помогут вам встать на ноги быстрее, чем может себе представить этот доктор, – едко заметила она.
Конрад попытался улыбнуться, но не смог: все его силы были направлены на то, чтобы не разочаровать Делору верящую, что он снова сможет передвигаться без посторонней помощи.
Как только сознание Конрада, все еще затуманенное сильным ударом головой и опиумом, прояснилось, он послал человека к первому помощнику, чтобы узнать все, что произошло после его ранения.
– Мы потопили первый капер, – сказал Диккен весело, – а второй под командованием Уоткинсона отправлен в Плимут.
– Такой трофей несомненно оценят в Адмиралтействе! – воскликнул Конрад. – Ведь американские судостроители могут научить нас многим секретам, касающимся постройки быстроходных судов, до сих пор неизвестных нам.
– Я никогда раньше не видел более совершенного военного корабля этого типа, – подтвердил Диккен. – Флот заплатит за него крупную сумму, что означает неплохую прибавку к вашим доходам, сэр.
– Равно как и к вашим, Диккен, – ответил Конрад.
И они оба усмехнулись, зная, что все деньги делятся между капитаном и командой судна, которое захватило вражеский корабль.
– Какие у нас потери?
– Двое убитых – Браун и Хаггинс – и двенадцать раненых.
Конрад нахмурился, и Диккен поспешил сменить тему.
Капитан задал вопрос мучивший его всю предыдущую ночь.
– Сколько дней нам осталось плыть до Антигуа?
– Примерно девять или десять, – ответил помощник, – я пытаюсь держать судно на ровном киле, сэр. С тех пор, как вас ранило, мы вынуждены идти на малой скорости, так как корабль имеет повреждения.
– Повреждения? – резко переспросил Конрад.
– Ничего серьезного, сэр, но ему, несомненно, придется провести несколько недель в доке, прежде чем мы снова сможем участвовать в подобном сражении.
Конрад не знал, радоваться ему или сожалеть, что им придется задержаться на Антигуа. Он уже давно решил, что как только Делора сойдет с корабля, а запасы провизии и воды будут восстановлены, он уплывет от нее настолько далеко, насколько это возможно. Он знал, что не вынесет боли, видя ее рядом с человеком, которого интересуют только ее деньги.
Делору, должно быть, мучил тот же самый вопрос, поскольку, как только Диккен ушел, она вошла в каюту, села на край кровати, и взяла его за руку.
– Мы проведем вместе больше недели, – сказала она нежно.
– Я должен благодарить тебя за то, что выжил и остался целым, – ответил Конрад, – но сейчас я спрашиваю себя, не лучше ли мне было умереть?
– Пока есть жизнь… есть и… надежда, – тихо проговорила Делора, – и поэтому я верю не только в молитвы… но и в Божью милость… я до сих пор… надеюсь.
Конрад тяжело вздохнул.
– Драгоценная моя, есть ли кто-либо в целом свете столь же совершенный, как ты?
– А столь же замечательный и храбрый, как ты? – спросила она в ответ.
И она рассказала ему, как, сперва офицеры, а потом почти каждый член команды, приходили в первую ночь после сражения в его каюту, спросить, как он себя чувствует, и убедиться, что все в прядке, и что он жив.
– Многие из них сказали, что больше всего на свете боятся потерять тебя, потому что никогда еще у них не было лучшего капитана.
Она помолчала, потом добавила:
– И все это не потому, что они восхищаются твоей храбростью и подвигами, а потому что ты добр и обращаешься с ними как с людьми, а не животными.
Делора знала, что Конраду приятны ее слова, и, так как ему нравилось слушать про своих людей, она развлекала его, и даже намеренно немного сплетничала.
– Если бы только у нас была нормальная еда, чтобы накормить его! – ворчала Эбигейл, туша солонину и готовя отвар, или перерывая корабельные запасы в поисках чего-нибудь, что могло прибавить Конраду сил.
Она уже не допускала, чтобы его рана кровоточила, что частенько случалось во время лихорадки, когда хирург ходил взад и вперед, бормоча, что дни капитана сочтены.
Одни человек из команды умер, после того, как ему ампутировали руку, а другой, которому отняли ногу из-за осколка, застрявшего у него под кожей во время боя, скончался в ужасных мучениях три дня спустя.
Делора решила не говорить Конраду об этом и предупредила о том же самом Диккена и Барнетта.
– Это только расстроит его, – сказала она, – и он будет чувствовать себя виноватым за то, что мы спасли его ногу, но не смогли остановить врача и спасти от смерти других несчастных.
– Всегда считалось само собой разумеющимся, что раненый человек должен быть лишен поврежденного члена, и нет никакого другого способа сохранить ему жизнь, – говорил командор Диккен.
– Другие способы есть, и теперь вы можете убедиться в этом, – ответила Делора, – и, возможно, когда Конрад вернется в Англию он сможет показать Адмиралтейству живой пример того, чего можно добиться, обладая минимальным запасом знаний.
– Я сильно сомневаюсь, что кто-нибудь в Адмиралтействе станет это слушать, – мрачно заметил Диккен. – Они ненавидят любые нововведения и свежие мысли. Вот если бы мы смогли найти кого-нибудь, кто бы сказал об этом в Парламенте, это было бы другое дело.
– Я уверена, что Конрад знает такого человека, – твердо заявила Делора.
Сказав это, она задумалась, будет ли какая-нибудь польза, если попросить ее брата поддержать подобную идею в Палате лордов. Но потом она вспомнила полное безразличие Дензила ко всему, в чем он не имел личного интереса, и поняла, насколько глупа была эта идея.
– Через несколько дней я увижу его, – подумала она.
Эта мысль была столь ужасна, что Делора как можно быстрее побежала в каюту капитана, решив не тратить впустую ни минуты времени, которое она могла провести рядом с Конрадом.
Эбигейл и Барнетт уже закончили перевязывать его ногу и он лежал на подушках побледневший, с крепко сжатыми губами.
Как только Делора появилась перед ним, Конрад почувствовал себя лучше, так словно после суровой зимы наступила долгожданная весна, сразу улыбнулся ей и забыл все свои страдания.
– Хорошо ли ты спал? – спросила она.
– Я лежал и думал о тебе, – ответил он.
Барнетт и Эбигейл покинули каюту, чтобы выбросить грязные, бинты и приготовить Конраду чай.
– Похоже, сегодня будет жарко, – сказала Делора. – Может, нам стоит вывести тебя на палубу, чтобы ты мог насладиться солнцем?
