Барбара Картленд - Самозванка поневоле
«Я ничего не понимаю! — бормотал он про себя, поворачивая к дому. — Я просто ничего не понимаю!»
Приближалось время ленча, когда он подъехал к конюшням.
Главный конюший, уже поджидавший его, схватил уздечку.
— Хорошо прокатились, милорд? — спросил он.
— Да, благодарю тебя, — ответил маркиз унылым голосом.
Он тяжело спешился.
Пытаясь занять себя чем-то, что отвлекло бы его от навязчивых дум, он сказал:
— Да, кстати, Гэйвин, я думаю, нам нужна еще одна упряжка, по крайней мере такая же хорошая, как наша.
Он увидел огонек в глазах главного конюшего.
— Мне понравился их бег, — продолжал маркиз, — когда я правил ими по дороге к Брэкли, но для более дальних поездок нам нужна еще упряжка.
— Меня соглашаться с вами, милорд, — закивал Гэйвин, — и хочет надеяться, мы находим что-то доброе, как эти гнедые, которых моя выследил, когда стояли у крыльца это утро.
— Гнедые? — переспросил маркиз.
— Айе[13], милорд! Лучшая четверка гнедых моя не видел очень давно.
Он вдохновился, заметив интерес на лице маркиза.
— Моя говорит кучеру, который знает раньше: «Как быстро они бегут!» «Летают как ласточки, — он говорит, — их ноги никогда не касался земли».
Маркиз улыбнулся.
— Они, кажется, хороши; жаль, что у нас нет таких.
— Их продавали только месяц назад, — сказал Гэйвин, — и его милость не прогадала.
— Его милость? — воскликнул маркиз. — Кто их хозяин?
— Лорд Вернон Уинтер, милорд.
Маркиз застыл на месте.
— И они были здесь утром?
— Айе, милорд, около шести это было.
Маркизу хотелось расспросить еще, но он подумал, что это было бы ошибкой.
Идя к дому, он размышлял о странности этого эпизода.
Зачем Вернон Уинтер, которого он хорошо знал, заезжал так рано?
Почему ему не доложила об этом?
Вернон Уинтер учился вместе с ним в Итоне, а затем в Оксфорде, пока его не исключили.
Он отсутствовал целую ночь, проведя ее с актрисой местного театра.
Даже будучи в Индии, маркиз слышал о любовных похождениях лорда Вернона Уинтера.
Перед возвращением домой, в Англию, до него доходили слухи о дуэли, в которой участвовал Вернон.
Она происходила в Грин-парке, и совершенно несправедливо раненым оказался муж, вызвавший Вернона из-за недостойного поведения по отношению к его жене.
Вернон, однако, вышел из этого скот-фри[14].
Если Вернон приезжал в Чарнвуд Корт, то лишь с единственной целью — увидеть Пенелопу.
Но почему в столь ранний час?
И почему ему не сказали о визите его милости?
Маркиз вошел в холл, где был дворецкий с двумя лакеями.
Вручив ему шляпу, хлыст и перчатки, он спросил:
— Кто был здесь раньше всех утром?
— Генри, милорд, — ответил дворецкий, указав на одного из лакеев.
— Кажется, у нас был ранний визитер этим утром — в шесть часов, по-моему?
— Да, милорд, — подтвердил Генри, — как раз когда я заступил на дежурство.
— И кто это был?
— Это была леди, милорд.
— Она назвала свое имя?
— Нет, милорд. Она сказала, что должна видеть молодую леди, которая приехала сюда с ее милостью бабушкой, и что у нее важное дело. Тогда она прошла наверх.
Маркиз на мгновение задумался.
— Долго она была здесь?
— Что-то пятнадцать — двадцать минут, милорд.
— Затем она уехала?
— Уехала, милорд.
— И ты узнал ее?
— Она носила темные очки, милорд, очень темные они были.
— И они были на ней, когда она вышла?
— Были на ней, милорд.
Маркиз более ничего не сказал.
Он уже знал, что произошло.
Ответ на загадку явился ему как свет во тьме.
Он поднялся к себе переодеться.
Его острый ум получил ответы на все вопросы, ставившие его в тупик.
Он спускался вниз оживленный, однако с настороженностью во взгляде, хорошо знакомой тем, кто его знал.
Маркиз вошел в гостиную.
В конце ее он увидел бабушку, сидящую в своем любимом кресле возле камина.
На софе напротив нее сидела женщина со светлыми волосами.
Когда он направился к ним, она повернула голову.
Он сразу понял, что впервые видит Пенелопу Брэкли.
Несомненно, она была прекрасна, но красота ее в чем-то главном совершенно отличалась от красоты ее сестры.
Он поцеловал бабушку и обратился к женщине, сидевшей напротив:
— Доброе утро! Надеюсь, вы спали хорошо.
— О, конечно! — ответила Пенелопа. — В вашем чудесном доме так роскошно и комфортно!
Она смотрела на него с выражением, давно знакомым и привычным маркизу.
Это выражение он видел на лицах стольких женщин!
Оно было откровенно призывным и ясно читалось в их глазах и движениях губ.
Урса не могла бы смотреть на него подобным образом.
Тем не менее голос Пенелопы действительно очень походил на голос ее сестры.
Маркиз понял теперь, каким образом им удалось провести его бабушку.
Он взглянул на часы — уже пора подавать ленч.
В этот миг открылась дверь, и дворецкий объявил:
— Лорд Брэкли, милорд!
Вошел Артур Брэкли, и Пенелопа восторженно вскрикнула.
— Артур! Артур! — восклицала она. — Ты вернулся! Как прекрасно!
Она пересекла комнату и бросилась к нему.
Обняла его и прижала к себе.
Маркиз наблюдал за этой игрой и оценил ее как неплохую.
— Я поехал в Парк[15], — сказал Артур, — и узнал, что ты уехала сюда. Не могу представить зачем.
— Это моя вина, — молвила леди Брэкли, — и я так рада видеть тебя, дорогой Артур.
— Как поживаешь, мама? — Лорд Брэкли наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.
Пенелопа все еще льнула к нему, заглядывая в его глаза.
— Я так скучала по тебе, дорогой. Не могу даже описать, как одиноко мне было без тебя.
— В это трудно поверить, — произнес лорд Брэкли скучным голосом и посмотрел на маркиза.
— Мы расскажем тебе обо всем за ленчем, — заметил тот.
Артур Брэкли достал из кармана жилета золотые часы.
— Нам придется поспешить с ленчем. Я должен отбыть в Лондон как можно скорее и взять Пенелопу с собой.
— Я соберу свои вещи сейчас же! — проявила готовность Пенелопа. — Как чудесно отправиться обратно в Лондон, дорогой, и вместе с тобой.
Маркиз с трудом удержался от аплодисментов, услышав в ее голосе нотку неподдельной искренности.
Большое впечатление произвела на него и та чувственность, с которой она придвинулась чуть поближе к мужу.
Отвечая лорду Брэкли, он сказал:
— Я отдам необходимые распоряжения, с тем чтобы не задерживать вас дольше положенного.
