Элизабет Чедвик - Лавина чувств
Второму вору удалось стащить лодку на воду, но он поскользнулся, пытаясь вскарабкаться на нее, и в это время был схвачен Майлсом и другим воином.
Третий грабитель, сидевший на корме, теперь греб изо всех сил веслами, стараясь достичь середины реки и скрыться от опасности на противоположном берегу.
Сняв с себя верхнюю одежду, Джослин бросился в воду, плывя к намеченной цели, — так было быстрее, чем пытаться бежать по воде. Было уже достаточно глубоко, когда он, протянув руку к носу лодки, начал забираться внутрь. Маленькая лодка раскачивалась из стороны в сторону. Грабитель встал, сделав небольшую остановку, и поднял мокрое весло, чтобы ударить Джослина. Тот увернулся, и весло прошло мимо его головы, но больно ударило в плечо. Вор ударил его снова, и лодка качнулась так сильно, как будто на реке поднялся шторм, зачерпнув грязной воды с одной и другой стороны.
Джослину в конце концов повезло, и он, изловчившись, толкнул гребца ногой, и тот, зашатавшись, грохнулся на другую сторону лодки. Оказавшись рядом с ним, Джослин быстро схватил валявшееся весло и, не дожидаясь, пока тот встанет, ударил его в грудь. Запаниковав, упавший стал неистово брыкаться. Джослин, зарычав от боли, не собирался уступать такому отчаянному сопротивлению. Наконец грабитель выбился из сил, пал духом, и Джослин нанес ему последний сокрушительный удар. Гребец перестал сопротивляться, у него перехватило дыхание, его побежденное тело обмякло и замерло.
— Довольно, — брезгливо сказал Джослин.
Кругом и так было много смертей. В такие минуты, когда человек не чувствовал за собой никаких моральных ограничений, ничего не стоило лишний раз угодить властелину зла. Расстегнув ремень поверженного и лежащего в лодке бандита, Джослин перевернул его на живот и крепко за спиной связал ему руки. Приходя в сознание, вор застонал и поднял дрожащую голову, чтобы не наглотаться холодной и грязной воды, заполнявшей четверть лодки.
— Не доставляй мне больше хлопот, — взяв за волосы голову этого бедняги, Джослин подпихнул под нее кольчугу Джайлса, чтобы он не захлебнулся. — Я мог бы с легкостью бросить тебя на съедение рыбам, и в этом тяжелом камзоле ты камнем пошел бы ко дну, как этот наполненный серебром сундук. — И Джослин, похлопывая ладонью по его крышке, уселся на него сверху. Затем, взяв весла и вставив их в уключины, повернул лодку к берегу.
* * *Было поздно. В церкви уже, наверное, закончилось повечерие. Освободившись от своих обязанностей, Джослин мечтал об отдыхе в кругу женщин, где бы он мог расслабиться, выпить вина, закусив его пирогом с олениной, одним из блюд, принесенных Стивеном из лавки на Кинг-стрит, поскольку от кухни Монсорреля остались одни развалины.
Новая дверь была наспех сколочена из досок одной из лодок, стоявших у берега, а пол выстлан новыми брусьями, взятыми у соседей. Следы крови смыли. Усевшись на табурет, Джослин прислонился к стене и размышлял обо всем случившемся за последнее время. Он едва ощущал своей спиной неровности и шероховатости стены, так как здесь уже висели другие портьеры взамен украденных. Слегка перекусив и успокоив женщин, он хотел пойти к гробу Уолтера и постоять там, отдавая последний долг умершему. Люди, служившие ему, среди которых особое место занимал Уолтер, жили одной большой семьей, и гибель любого из них причиняла ему сильную боль. Сейчас он переживал эту утрату еще тяжелее, чем другие, ведь Уолтер приходился ему верным товарищем, одним из первых, ставших под его знамя в тот год, когда умер Джуэль.
Оставшись с женщинами, Линнет де Монсоррель сняла платок. Коса светло-каштановых волос упала ей на плечо, коснувшись кожаного пояса. Цвет ее волос удивил Джослина. Он ожидал, что они будут темнее, как и ее брови. У него перед глазами пронеслась их первая встреча и ее темно-каштановые, как у него самого, волосы, и он понял причину такой перемены — ее волосы тогда просто вымокли.
— Я оставил троих внизу в гостиной охранять сундук, — произнес он, — и несколько человек находятся рядом на всякий случай, хотя я не думаю, что в Лондоне нас еще раз побеспокоят. Лестер со своей свитой уезжает рано на рассвете, насколько мне известно.
— Вы уже говорили с Ричардом де Люси? — спросила Мод.
В это время Джослин стряхивал крошки пирога со своей потрепанной рубахи. Его любимая более приличная рубаха порвалась в стычке у реки и осталась там на берегу. К тому же наемнику следовало скорее вкладывать свои деньги в хорошее оружие и лошадей, чем покупать красивую одежду.
— Нет, его не было дома. Но это может подождать до утра. Заключенные надежно охраняются, но я сомневаюсь, что, прежде чем их повесят, он сможет из них что-нибудь вытянуть. — Он на мгновение замолчал и уставился на почти опустошенный кубок. Заговорив снова, обратился не к своей тетке, а к Линнет:
— Может быть, теперь вы расскажете мне об Убере де Бомоне и вашей личной ссоре с ним. Думаю, что не такая уж она личная.
Линнет невольно дотронулась рукой до горла, где виднелись синяки, оставшиеся после де Бомона, пытавшегося сорвать шнурок с ключом от сундука, который сейчас охранял сам Джослин.
— Если вы кому-нибудь расскажете об этом, начнется скандал и я буду обесчещена. Убер де Бомон пользуется дурной репутацией. Известно много случаев, в которых оказались замешанными порядочные женщины. Вы бываете на рыцарских турнирах и понимаете, о чем я говорю.
Ее слова укололи Джослина, и он вздрогнул. Принимая участие в рыцарских турнирах и странствуя по свету как наемник, он часто имел дело с такими людьми, как Убер де Бомон. Да и себя он не мог считать абсолютно невинным.
— Он пришел за серебром. Джайлс сам хотел его отдать, но я помешала им обоим. Мне следовало решить, как лучше поступить, чтобы меня не обманули. Тем более что я должна заботиться об интересах своего сына, которому отныне принадлежит этот сундук. И даже в данную минуту я не убеждена, правильно ли поступаю. Нет полной уверенности в том, что король Генрих выйдет из этой войны победителем. Заходить слишком далеко, поддерживая одну из враждующих сторон, для меня очень опасно.
Джослин, допивавший вино, в то время когда она произносила эти слова, чуть не поперхнулся, услышав от нее такие признания, сказанные задумчивым и серьезным тоном.
— Вести двойную игру намного опаснее, — заметил он.
Опустив голову, она посмотрела на свои руки, бессознательно поглаживавшие платье у самых колен. Мимо его взгляда не прошло ее слегка исказившееся лицо, и он быстро перевел его на золотые отблески ее красивых кос. Затем она глубоко вздохнула, как будто собираясь с духом, и, посмотрев ему в глаза, произнесла:
