Элизабет Чедвик - Лавина чувств
— Причаливать, милорд? — спросил лодочник, стараясь удержать свое судно на течении.
Де Бомон покачал головой:
— Нет, не нужно. Поплыли дальше, к Саутуорку. У меня там дела.
Лодочник поднял от удивления брови, но взялся за весла, подчиняясь его приказу. Услугами лодочников пользовались очень разные люди, но в эти дни было особенно много дворян, приехавших в город за разрешением участвовать в войне в Нормандии. И многие сейчас тянулись в Саутуорк, где можно было купить все что угодно. Женщины прекрасно знали, что именно в темных переулках Саутуорка они легко могут продать свое тело.
Лодочник взглянул на внушительных размеров меч и на длинный кинжал, висевшие у рыцаря на поясе.
— Если вы едете помыться, милорд, я могу порекомендовать вам несколько отличных бань. Хорошенькие сельские девушки…
Де Бомон улыбнулся:
— Может быть, попозже. Сначала мне нужно попасть в «Мейпул». Знаешь, где это?
— Да, милорд, — ответил лодочник и поднес указательный палец к широким полам своей шляпы. Он очень хорошо знал «Мейпул», грязную таверну, в которой собирались одни воры и головорезы. — Не хотите, чтобы я подождал?
Де Бомон достал из кошелька еще одно серебряное пенни и показал его лодочнику. Монета заблестела, как рыбья чешуя.
— У меня там дела, — сказал он, — но я не задержусь. Это достанется тебе, если дождешься меня.
Лодочник, посматривая на деньги, подумал о том, что этот рыцарь, должно быть, не знает, что из «Мейпула» не так-то просто выйти живым.
— Я буду ждать вас только час, не больше, — недовольно проворчал он и начал грести от берега, разворачивая лодку.
Глава 10
Чипсайд, главный рынок Лондона, в этот день был переполнен людьми. На западном конце рынка тянулись засиженные мухами прилавки мясников, ближе к центру располагались ювелиры, продавцы пряностей и торговцы тканями, а рядом с Ойстергейтом, на восточной стороне рынка, продавались зерно, рыба и домашняя птица. Сотни торговцев стояли возле своих лавок и зазывали покупателей. И народ покупал, причем очень охотно, не теряя времени на выбор более качественного товара.
Неся в руках пакет с сахаром, клетку с двумя черными кроликами, моток красной шерсти и коробку со стручками зеленого перца, Джослин умудрялся с легкостью пробираться через толпу, оставляя позади себя Мод, которая уговорила его сходить с ней и Линнет на Чипсайд.
— Бедняжка. Совсем одна в доме! — говорила ему Мод, как будто он был в чем-то виноват, хотя и сам он считал, что в некотором смысле причастен к ее одиночеству. — Ей нужно развеяться. Уж я-то знаю!
Джослин уже открыл рот, чтобы отказаться, но Мод его опередила: она посмотрела на него взглядом, который говорил: «Я много чего повидала, и тебя я помню, когда ты был еще маленьким сорванцом. Так что не спорь, я знаю больше».
— Ей необходимо кое-что купить до отъезда. Нитки, иголки и все такое прочее. Это нужно каждой женщине. Мужчинам этого не понять, пока у них штаны до дыр не протрутся. Да и тебе не помешает прогуляться. Как твоя голова, еще болит? Ты уже выпил напиток из вина и пряностей, который я приносила тебе?
Было совершенно невозможно сопротивляться, и Джослину ничего не оставалось делать, как сдаться и составить им компанию. Теперь он шел, как лошадь, навьюченная всевозможными вещами, купленными Мод. А она хотела купить почти все, что видела. Ему едва удалось отговорить ее от покупки отвратительно пахнущей козлиной шкуры, которую она высмотрела у одного торговца кожей. От шума у него начало гудеть в голове. Наконец женщины, пройдя мимо местной цирюльни, подошли к прилавку с тканями и стали оживленно расспрашивать продавца о нитках.
Широко зевнув, Джослин прислонился к столбу и стал наблюдать, как они торгуются. Его тетка кудахтала, как наседка, что было вполне обычно, а вот Линнет де Монсоррель его на этот раз удивила. Вместо того чтобы полностью положиться на Мод, она сама назначала окончательную цену и твердо стояла на своем. Если продавец отказывался, серые глаза Линнет становились большими и печальными, а уголки губ опускались. Если же он наконец соглашался, на ее лице появлялась робкая улыбка. Такое сочетание упорства и смущения было куда более результативным, чем тактика Мод, которая грозилась сделать нужную ей покупку у другого продавца.
Джослин следил за Линнет де Монсоррель. Она была женственна и казалась совершенно беззащитной, но в ней чувствовались сильная воля и стремление к жизни. И здесь, на переполненном людьми рынке, он начинал понимать, почему эта женщина так привлекает его. Бреака была другой — она оставалась почти незаметной до тех пор, пока что-нибудь не разжигало в ней огонь.
Роберт, отпустив руку Эллы, подошел к Джослину, чтобы посмотреть на кроликов. Обычно здесь продавали серых кроликов, но эти были темного цвета, почти черные, как соболи.
— Вы собираетесь их съесть? — спросил он у Джослина.
— Они не мои, их купила леди Мод, — ответил он, садясь на корточки, чтобы поравняться с мальчиком. — Но я точно знаю, что ей не нравится кроличье мясо. Думаю, она купила их не для обеда.
Роберт просунул пальцы сквозь прутья клетки и дотронулся до их шелковистого меха.
— Я тоже не люблю их есть. Папа однажды показывал мне, как нужно убивать кролика, но мне стало плохо, и он меня побил.
Джослин ничего не ответил. Он лишь плотно сжал губы. Ни один человек не мог прожить осень, так и не став свидетелем того, как забивают свиней, мясо которых солили на зиму. Но трехлетнего или четырехлетнего мальчика было еще слишком рано учить убивать животных, тем более кроликов. Любому ребенку эти зверьки казались такими красивыми и пушистыми, что их так и хотелось погладить. Кроме того, у Роберта не хватило бы силы, чтобы правильно и по возможности безболезненно убить кролика.
— Мой папа умер, — добавил Роберт. — Это значит, что он ушел и больше не вернется.
Голос мальчика звучал неуверенно. Казалось, он ждет от Джослина подтверждения своих слов.
— Да, он никогда не вернется, — тихо согласился Джослин и решил, что нужно предупредить Линнет и Мод. Он не хотел, чтобы Роберт видел, как тело Джайлса положат сегодня вечером в гроб, а затем зашьют в просоленную оленью шкуру.
После того как продавец ниток согласился уступить свой товар по самой низкой цене, Линнет и Мод оставили его в покое и подошли к торговцу иголками, одни из которых были медные, а другие выточены из кости, что зависело от их назначения. Затем женщины направились к прилавку с тканями, чтобы купить белья и каких-нибудь обрезков. Лодыжки Мод уже начали опухать, а Роберт, который так хорошо держался весь день, побледнел от усталости. Джослин посадил его себе на плечо и, отдав всевозможные пакеты служанке, пошел к западному концу Чипсайда, где на Платных конюшнях остались их лошади.
