Дебра Маллинз - Две недели с незнакомцем
– Я не могу сделать это! – воскликнула Люси, ошеломленная тем, как сильно муж хотел, чтобы она уехала. – Я дала обещание умирающей женщине, Саймон, и я его исполню.
– Коль скоро доставка состоится, не все ли равно, кто это сделает?
– Мне не все равно. – Она прижала к груди кулачок. – Это дело чести. Наверняка ты, будучи джентльменом, это понимаешь.
– Женское чувство чести…
– Чувство чести у женщин точно такое же, как у мужчин, – прервала она его. – И не стоит говорить, что это не так.
Саймон нахмурился.
– Я все таки не вижу проблемы в том, чтобы кто то другой передал шкатулку, лишь бы это было сделано. Наконец, я сам отвезу ее, если это доставит тебе удовольствие.
– Не доставит. – Она умоляюще простерла к нему руки. – Саймон, это нечто большее, чем просто передача наследства законной владелице. Арминда и ее дочь не разговаривали более двадцати лет.
– Все равно, Люси, я не вижу причины превращать это в мелодраму. Если эти двое столько лет не общались, не понимаю, какая разница, кем эта шкатулка будет передана. Откуда ты знаешь, что миссис Нельсон вообще примет это наследство?
Досада заставила ее сжать кулаки до побеления суставов.
Потому что мой долг сделать так, чтобы она его приняла, Саймон. Эта шкатулка передавалась в семье Арминды от матери к дочери из поколения в поколение. Когда я уговорю миссис Нельсон принять ее, я буду знать, что она свою мать простила.
– Очень трогательная история, но я должен настоять, чтобы ты не изменяла дату своего отъезда и уехала в Девингем завтра.
– Нет. – Люси скрестила руки на груди.
– Нет? – Он сделал шаг к ней. – Ты не забыла, с кем разговариваешь, жена? Я не могу ссориться с тобой из за такого пустяка.
– Пустяка? Ты ставишь под вопрос необходимость следовать законам чести. Я лучше буду жить на улице, чем уеду сейчас из Лондона.
– Нет уж, на улице ты жить не будешь, черт тебя побери, – проревел он.
Она вздернула подбородок.
– Мы женаты всего два месяца, дорогой муж, и нам еще предстоит свадебное путешествие. Сплетники уже перемывают нам косточки из за этого. Что они скажут, если муж графини Девингем лишит ее возможности жить в его доме.
– Мне все равно, что скажут сплетники. Ты моя жена и должна делать то, что я тебе велю.
– А ты совсем меня не знаешь, если решил, что я ценю свои удобства превыше чести! – резко откликнулась она. – Я поклялась на могиле матери исполнить это поручение, Саймон, и не позволю отправить себя в Девингем, как непослушного ребенка.
Он глубоко вздохнул.
– Ты завтра отправишься домой. И точка.
Люси прищурилась.
– Если ты принудишь меня уехать, Саймон, клянусь, что Девингем будет местом, куда я отправлюсь лишь в последнюю очередь. Если нужно, я останусь в Лондоне у друзей, но выполню свой долг.
Саймон навис над ней.
– С каких пор, черт возьми, ты стала такой упрямой и несговорчивой?
– С тех самых пор, как ты забыл, как джентльмены ведут себя и разговаривают с женщинами, – отрезала она.
Люси была права. Он терял самообладание, и ее близость лишь усугубляла ситуацию. То, как она стояла перед ним, не отступая, неожиданно возбудило его как никогда прежде. Глаза ее сверкали огнем праведного гнева, на щеках горел нежный румянец. Грудь вздымалась и опадала, а ее лавандовый аромат кружил ему голову, вызывая дрожь вожделения. Он боролся с собой, стараясь вспомнить, почему ей следовало уехать.
– Это ведь отсрочка всего на две недели, Саймон. – Она шагнула вперед и положила руку ему на грудь. Ее темные глаза горели. – Я постараюсь не попадаться тебе на глаза. Мы можем вести раздельную жизнь, посещать разные приемы и балы. Я не буду мешать твоим делам. Пожалуйста, позволь мне остаться.
Он едва мог разобрать и понять ее слова, так гулко шумела кровь в ушах. Люси гладила его грудь, мягко прижимаясь к ней, и тепло ее тела отвлекало его, мешало трезво думать. Он видел, что губы ее шевелятся, но думал лишь о том, что эти губы могут с ним сделать, чего ему от них хотелось.
Она говорила что то еще, что то о том, что он даже не заметит ее присутствия в доме… Ха! Как будто он мог не услышать даже шелеста ее юбок или ее запаха в каждой комнате его мужской обители. Нет, он не мог игнорировать ее… только не теперь, когда так страстно ее желал.
С легким вздохом она шагнула назад. Уголки ее рта разочарованно опустились. Ее рука больше не касалась его, и ему стало холодно, а когда она отвернулась и провела пальцами по краешку стола, он не смог этого вынести и крепко взял ее за плечи.
Она лишь голову повернула, чтобы взглянуть на него, но затем накрыла своей маленькой ручкой его руку.
Всего навсего.
Одно лишь легкое касание, но страсть взревела в нем, как вырвавшийся на свободу зверь. Он повернул ее лицом к себе и поцеловал, стремясь утешить, прогнать ее печаль, хотя сам был тому причиной. Она обвила руками его шею и ответила поцелуем на поцелуй. Сладостным, крепким, несмотря на то, что они только что ссорились.
Этот милый жаркий отклик в один миг растопил его самообладание.
Ему следовало взять ее за руку и отвести наверх в спальню… в свою постель… Ему следовало бы бережно раздеть ее, приговаривая ласковые слова. Ему следовало бы обольщать ее в озаряемом огнем камина сумраке своей спальне и шепча комплименты…
Но он слишком сильно ее хотел. Он держал ее в объятиях здесь, в этом своем личном раю. Ее теплое податливое тело льнуло к нему, а он не мог сделать ни единого шага. Не мог выговорить ни единого нежного слова, не мог копнуть в своей душе поглубже и отыскать там цивилизованного джентльмена, задавленного на время вожделением дикаря.
Но ей, казалось, было все равно.
Краткой ласки, краткого восторга ему было мало. Он не мог этим насытиться и, желая ее, провел руками по соблазнительной плоти жены. Аромат роз и лаванды смешался в его ноздрях, дополняя и разбавляя земной запах почвы. Тихие постанывания, срывавшиеся с ее уст, побуждали его не останавливаться, ее руки вцепились в него с настойчивым и яростным желанием.
Она хотела его так же сильно, как он ее.
Мысль об этом возбудила его, как афродизиак. Вожделение зажгло кровь в жилах и прогнало из головы все разумные мысли. Значение имела только близость Люси.
Он стал стягивать с нее одежду, обнажая ее белое тело. Покусывал ее шейку, и она тихонько ахала от удовольствия. Опускался легкими поцелуями вниз к соскам, и они твердели под касаниями его языка. Люси выгнулась ему навстречу, безмолвно умоляя о большем.
Обхватив ее за талию одной рукой, он поднял ее в воздух и, скользнув другой ей под юбку, стал гладить ее бедра. Она задрожала… прошептала его имя… Он повернулся, не отпуская ее, и посадил на край стола.
