Жюльетта Бенцони - Рубин королевы
– Понимаю, но туда ты не поедешь. Поедем ко мне – для этого я и приехал за тобой.
– К тебе? Почему? В доме тетки Амелии идет ремонт, у нее полно гостей или...
– Ничего похожего. Дорогая маркиза была бы счастлива принять тебя, ты это отлично знаешь, но она опасается, что тебе не очень понравится соседство твоей жены...
– Анелька живет у нее?!
– Конечно же, нет! Примерно неделю назад она обосновалась в соседнем доме.
– В особняке ее покойного мужа? Но мне казалось, дом Эрика Фэррэлса продан?
– Он стоит пустой, но все еще числится за наследниками. А наследница – вдова...
– И незаконный сын ее супруга. Ты забыл о Джоне Сэттоне...
– Послушай, у нас еще хватит времени поговорить об этом. И у меня дома это будет гораздо удобнее, чем на вокзальном перроне.
Несколько минут спустя маленький ярко-красный «Амилькар» Адальбера, нагруженный багажом венецианца, уже уносил друзей в направлении улицы Жуффруа. В дороге Альдо предпочел хранить молчание, предоставив шоферу возможность целиком отдаться радостям и трудностям вождения, носившего у него всегда опасно спортивный характер. Весна в Париже в нынешнем году выдалась изумительная, цветущие каштаны выстроились вдоль набережной Сены. Путешественник расслабился, впрочем, не оставляя мыслей о новой возникшей перед ним загадке: почему Анелька остановилась в своем прежнем жилище? Княгине Морозини там нечего делать... Может быть, тетя Амелия и в особенности ее постоянная спутница Мари-Анжелина дю План-Крепен, от которой ничто не могло ускользнуть, сумеют хоть что-то объяснить? Этот вопрос так мучил Альдо, что он отважился прервать молчание, неизменно устанавливавшееся, когда. Видаль-Пеликорн садился за руль.
– Мне бы очень хотелось поговорить с тетей Амелией. Предусмотрено ли программой тайное свидание в полночь под деревьями парка Монсо?
– Она приедет поужинать с нами сегодня вечером, – бросил Адальбер, не отрывая глаз от дороги.
Появление со стороны улицы Риволи двух полицейских на велосипедах Заставило стихнуть бешеный рев мотора. Адальбер послал им ангельскую улыбку, и она еще сияла у него на лице, когда он обернулся к Альдо:
– Ну, как тебе жилось в Испании? Хорошо? Зачем все-таки тебя туда занесло? Там же, должно быть, дьявольски жарко!
– Возвращал испанской короне одну вещь, исчезнувшую еще в прошлом веке. За это был удостоен чести сопровождать королеву в Севилью на праздник у Мединасели, в то время как ее царственный супруг отправился пошалить в Биариц... Впрочем, благодаря этому мне удалось напасть на след рубина, последнего из недостающих камней пекторали...
Машина вильнула, предательски выдав взрыв эмоций водителя, но тот быстро пришел в себя.
– И ты мне сразу не сказал!
– Чтобы мы очутились в кювете? Ты сам-то хоть понимаешь, на какой скорости едешь?
– Признаю: в хорошую погоду я позволяю себе несколько...
– И в дождь тоже! Да, кстати, о рубине. Не слишком торопись ликовать: я установил его местопребывание лишь до конца XV века, когда его купили по поручению императора Рудольфа II.
– Только не говори мне, что нам опять придется возиться с сокровищами Габсбургов!
– Не думаю. Человек, которого я расспрашивал в Испании, клянется, что император перед смертью уже не обладал камнем. Куда он подевался, никто не знает. Первым делом, мне кажется, надо связаться с Симоном. Никто лучше его не разбирается в драгоценностях Габсбургов, и, узнав то, что знаю я, он, может быть, даст дельный совет, где надо искать. Тем более что этот чертов камень, по-моему, приносит еще больше несчастий, чем остальные.
– Расскажи!
– Не сейчас. Лучше смотри, куда едешь!
Альдо благоразумно не раскрыл больше рта до тех пор, пока его друг не притормозил у подъезда своего дома, весьма изысканного строения в стиле «модерн». Видаль-Пеликорн занимал просторные апартаменты на втором этаже, а его хозяйство превосходно вел верный слуга Теобальд. В случае необходимости к лакею присоединялся его брат-близнец Ромуальд, с которым они составляли поистине бесценную пару – и потому, что ничего не боялись, и потому, что умели абсолютно все: от выращивания редиски до устройства засад при боевых действиях в голой степи.
Теобальд был счастлив вновь принимать «господина князя», что нашло отражение и в роскошном завтраке, накрытом в библиотеке, и... в букете благоухающих пионов на маленьком столике в спальне гостя.
Поглощая бесчисленное количество горячих бриошей, чудесных слоеных круассанов и тостов с пахнущим лесными орехами маслом и абрикосовым джемом, Альдо рассказывал о своих испанских приключениях и о том, как в обмен на нужные ему сведения дал вору возможность пользоваться украденным.
– Любовь оправдывает все! – вздохнул Видаль-Пеликорн. – Не мог же ты разбить сердце этого бедняги!
– Истинная любовь, возможно. Но всегда ли она такова, какой ее рисуют? – прошептал Морозини, вспомнив о той, которая получила право носить его имя, прибегнув к шантажу, круто замешанному на той самой любви... – Кстати, слышал ты что-нибудь новенькое о Лизе Кледерман?
Адальбер подавился круассаном, протолкнул его в горло с помощью хорошего глотка кофе, что, видимо, и вызвало ярчайший пурпурного цвета румянец, разлившийся по его лицу.
– При чем тут Лиза, если речь идет о любви? – выговорил он наконец.
– Потому что я знаю: у тебя к ней слабость. А поскольку вы – лучшие друзья и у нее нет никаких причин отворачиваться от тебя, я подумал, вдруг ты что-то знаешь...
– Это ты ее видел последним, когда она принесла опал!
– Значит, ни письмеца, ни звонка?
– Ничего. Должно быть, она слишком боится, что я заговорю о тебе, вот я и не знаю, где она. Во всяком случае, не в Вене: я... я получил весточку от госпожи фон Адлерштейн, и, кажется, ее внучка очередной раз растворилась в воздухе.
– Ладно, не будем больше, об этом... Вернемся к первопричине всех бед: к Анельке. Что она делает в Париже?
– На вид – ничего особенного. Живет более или менее замкнуто в особняке Фэррэлса... Но я бы предпочел, чтобы тебе о ней рассказали наши милые дамы с улицы Альфреда де Виньи.
Мадам де Соммьер не разделяла благодушия Адальбера. Она очень любила Альдо – сына своей племянницы и крестницы. Известие о его женитьбе на вдове ее бывшего соседа и врага, сэра Эрика Фэррэлса, потрясло ее. Старая маркиза понимала, что у Альдо не было выбора, его вынудили заключить эту омерзительную сделку, но, даже благословив чету для проформы, она отказывалась считать молодую женщину своей племянницей. «Церковный суд доступен каждому, кто обладает здравым смыслом, – написала она племяннику, узнав подробности, – и я надеюсь, что ты, не откладывая, этим воспользуешься...»