Симона Вилар - Замок на скале
По традиции, после службы во дворе замка были расставлены столы, а в центре установлена увитая разноцветными лентами кадушка, куда крестьяне и опустили первый сноп, который должен был освятить отец Мартин. Все заняли свои места, и монах трижды обошел вокруг снопа, кропя его святой водой и нараспев читая молитву. Когда он совершал последний круг, то поднял взгляд и встретился глазами с сидевшей во главе стола рядом с мужем баронессой. Анна в этот день не присутствовала в церкви, так как вот-вот должна была снова родить.
Брат Мартин застыл, словно пораженный громом, оборвав молитву на полуслове. Глаза его округлились, и несколько мгновений он стоял, не сводя с Анны взора. Даже крестьяне и дворня притихли, удивленно поглядывая на рослого монаха и побледневшую хозяйку замка.
Анна растерялась. С самого начала по выговору отца Мартина она распознала в нем южанина и сейчас, когда он смотрел на нее, готова была поклясться, что он узнает ее. Ей стало так страшно, что она перестала замечать тупую ноющую боль в пояснице. Рука Филипа, лежавшая на столе, медленно сжалась в кулак, и он пробормотал сквозь зубы грубое ругательство. И в то же мгновение сидевшая на коленях у отца маленькая Кэтрин стукнула кулачком по столу, громко и неумело повторив слова барона.
Казалось, только этого все и ждали. Люди стали пересмеиваться, монах как ни в чем не бывало закончил молитву и, окропив в последний раз сноп, занял отведенное ему место, приветливо улыбаясь подавшей ему салфетку Молли. Он держался невозмутимо, но ни Анна, ни Филип не сводили с него глаз.
– Мне кажется, он узнал тебя, – шепнул Анне Филип, и она испугалась жестокого блеска в его глазах.
– Ради Бога, Филип!..
Она не договорила. Внезапный приступ боли дал знать о себе гораздо ощутимее, чем все прежние. Она даже закусила губу, чтобы не застонать. Но муж прочитал страдание на ее лице. Анна вдруг улыбнулась:
– Ради Бога, Филип! Кажется, наследник Нейуорта изъявил желание явиться на свет!
И, увидев смятение на его лице, добавила:
– Думаю, это не будет так страшно, как в первый раз.
Анна с несколькими женщинами покинули застолье и удалились в верхнюю горницу, откуда убрали всю мебель, кроме широкой кровати, и развели в камине большой огонь.
Баронесса не хотела, чтобы ради нее прекращалось веселье, но, когда нейуортцы узнали, в чем дело, они словно позабыли о празднике первого снопа и поднимали чаши лишь за благополучное появление на свет нового хозяина Гнезда Орла. Так миновали почти сутки, но Анна все еще мучилась, не в силах разродиться.
Филип взволнованно мерил шагами большой зал, впервые за все это время, забыв проверить посты на башнях и сменить дозоры. Приходил Оливер, говорил о чем-то, но барон лишь отмахивался от него, пока в дверях не показалась Молли.
Молли Джонсон казалась вконец измученной. Забыв поклониться барону, она взволнованно проговорила:
– Просто не знаю, что и делать! Господи, она не может родить! Малыш очень крупный, а у нее ни единой потуги.
Молли всхлипнула:
– Леди Анна просит, чтобы к ней привезли Кэтрин Баклю.
Филип тотчас велел послать людей в Бракенсом. Как он сразу не догадался! Леди Баклю спасла его жену, когда казалось, что уже нет надежды, она поможет ей и теперь!
Однако и хозяйка Бракенсома оказалась бессильна. На третьи сутки крики Анны сменились бессильными стонами, больше походившими на глухой рык израненного животного. И, когда леди Баклю, вся в слезах, спустилась в большой зал и сказала Майсгрейву, что остается уповать лишь на Бога, барона вдруг стала бить мелкая дрожь. Он вспомнил, как в этой комнате несколько лет назад умерла его первая жена. Мод, также промучившись трое суток, и его охватило тупое отчаяние. Поэтому он вовсе не удивился, когда к нему с поклоном приблизился отец Мартин и предложил свою помощь.
Как утопающий хватается за соломинку, Филип ухватился за это предложение. Все, что угодно, лишь бы оставался шанс! А потом, уже под утро, когда, так и не смежив ни на минуту век, он пребывал в каком-то горестном оцепенении, его вывел из забытья захлебывающийся детский плач. Филип остался сидеть, не в силах поверить в свершившееся чудо, пока по ступеням к нему не спустилась счастливая и бесконечно усталая Молли, протягивая туго запеленатый сверток.
– Взгляните, мой господин, какого красивого сына подарила вам ваша супруга! И, помолчав, добавила:
– И не забудьте поставить свечку Пречистой за то, что она привела в Нейуорт отца Мартина. Он буквально выдавил младенца из баронессы. Когда малыш не закричал и мы все решили, что он задохнулся в утробе, именно отец Мартин вернул его к жизни.
– А как Анна?
Филип почти не слышал, что она говорила, и едва взглянул на сына. Молли сказала, что баронесса уснула, едва все кончилось, а затем посоветовала поспать и самому барону. Но он почему-то прошел в детскую, где спала маленькая Кэтрин, и стал глядеть на девочку, упершись виском в резное изголовье ее кроватки, пока необоримый сон не охватил и его.
Впрочем, сон этот был недолог, так как Кэтрин, едва пробудившись, стала карабкаться на отца, и он, очнувшись, сообщил ей о появлении братца и на руках отнес к кормилице.
Анна спала, и Майсгрейв пожелал видеть ее спасителя. Однако ему доложили, что едва рассвело, как отец Мартин покинул Нейуорт и направился вдоль долины на юг. Только теперь Филип вспомнил, как поражен был монах, впервые увидев Анну. Вспомнил он и другое, что прежде ускользнуло от него, – монах оговорился, сказав, что попробует помочь принцессе!
«Он узнал ее! – размышлял Майсгрейв. – Теперь все выйдет наружу. Тайны больше не существует. Нет, он не должен живым покинуть Нейуорт!»
Лишь много позже Анна с ужасом узнала, какова была благодарность ее мужа человеку, который спас жизни ее и Дэвида. Она спала, когда Филип, оседлав Кумира, нагнал в низинах Ридсдейла отца Мартина и обратился к нему со словами, что как ему ни горько это, но он вынужден убить святого отца.
Темные глаза монаха странно блеснули, он взглянул на меч на бедре Майсгрейва.
– А если я присягну, что никто ничего не узнает? Оба понимали, о чем идет речь.
– Мне очень жаль, но я поклялся, что никто из тех, кто опознает принцессу Уэльскую, не уйдет живым из этих мест.
Майсгрейв медленно обнажил меч, однако, прежде чем он успел среагировать, монах сбил его с лошади сильнейшим ударом дубины. Гроза Чевиотских гор, соратник короля Эдуарда, барахтался в болотной жиже, а отец Мартин стоял над ним, приставив к его горлу его же собственный меч, потерянный при падении.
– Напав на слугу Божьего, вы совершили святотатство. К тому же вы нарушили и долг человеческой благодарности. И я не совершу греха, прикончив вас сейчас.
