Кэрол Мортимер - Золотая маска

Каро увидела на подносе не только чай и хлеб, но и два яйца и несколько ломтиков восхитительно пахнущей ветчины.

— Выглядит чудесно!

— Не сомневаюсь, мадам. — Молодая горничная присела в книксене. — У его светлости лучшая кухарка в Лондоне!

К сожалению, Каро быстро лишилась аппетита. Горничная постоянно именовала ее «мадам», напомнив, что она должна изображать бедную вдову, кузину Доминика Вона. Такой обман совсем не устраивал Каро. Ей не хотелось, чтобы ее что-то объединяло с Домиником, пусть даже и ложь.

— Ешьте, мадам, — весело посоветовала горничная, не отходя от кровати. — Портниха уже давно ждет вас внизу.

А ведь Каро сказала графу, что никакая портниха ей не нужна! Надо было сразу понять, что надменный Доминик не посчитается с ее мнением! Что ж, тогда и она не станет с ним считаться.

Она подняла голову и улыбнулась горничной:

— Как вас зовут, милочка?

— Мейбл, мадам.

Каро кивнула:

— Мейбл, пожалуйста, спуститесь вниз и передайте портнихе, что произошла ошибка и…

— Нет-нет, Каро, никакой ошибки, — врастяжку произнес Доминик, без приглашения входя к ней в спальню и приближаясь к ее кровати. Когда он смерил ее насмешливым взглядом, Каро покраснела. Его светло-серые глаза безжалостно оглядывали ее. Наконец он обернулся к зардевшейся молодой горничной: — Благодарю вас, вы можете идти.

— Милорд… мадам… — Девушка присела в книксене и поспешно вышла.

Каро пожалела, что не может бежать вместе с Мейбл, но не могла оторвать взгляда от графа. Он нависал над кроватью и буквально пожирал ее взглядом. Каро затрепетала. «Какой же он красивый!» — подумала она, презирая себя за несвоевременные мысли. Доминик в самом деле показался ей совершенно неотразимым в коричневых брюках, заправленных в ботфорты, темно-сером сюртуке, под которым виднелся жилет более светлого оттенка, и белоснежной рубашке.

Несомненно, точно такой же шелковой рубашке, как и та, которая сейчас надета на ней!

— Милорд, пусть я ваша бедная родственница, это не дает вам права врываться без спросу ко мне в спальню! — прошептала Каро, когда ей наконец удалось отдышаться.

Доминик не мог налюбоваться Каро. Как она красива! Золотистые локоны разметались по подушке; белая шелковая рубашка обтягивает груди; под тонкой материей просвечивают розовые соски.

Он едва совладал с собой — до того ему захотелось сорвать с нее рубашку и припасть к ее манящей груди!

— Ешьте, Каро; портниха не может напрасно ждать целый день, пока вы валяетесь в постели.

Щеки у нее порозовели от гнева.

— Отчетливо помню, что говорила вам: услуги портнихи мне не требуются!

— А я отчетливо помню, что говорил вам: отказываюсь видеть вас в одном из ваших убогих платьев! — Сделав такое заявление, Доминик хладнокровно нагнулся, взял с ее подноса ломтик ветчины и откусил немного.

Каро не могла оторвать взгляда от его четко очерченных губ и белоснежных зубов. Она не знала, увлажнился ли ее рот от аппетитного запаха или от неожиданно чувственного зрелища.

Его губы всего несколько часов назад ласкали ее грудь, а язык рассылал по всему телу волны удовольствия.

Каро с трудом заставила себя отвести взгляд от лица графа.

— Кажется, я наелась. — Она попыталась отодвинуть поднос, крепко схватившись за его края.

— Осторожно! — Доминик Вон решительно забрал у нее поднос и переставил его на туалетный столик. Затем он снова повернулся к ней. Светло-серые глаза окинули ее критическим взглядом. — Поскольку я предпочитаю, чтобы женщины, которые спят в моей постели, не были слишком костлявыми, я считаю, что вам нужно больше есть, — проговорил он наконец, растягивая слова.

Глаза у нее вызывающе засверкали.

— Поскольку меня не интересуют ваши предпочтения касательно женщин, которые спят в вашей постели, предпочитаю оставаться такой, какая есть…

Доминик одобрительно ухмыльнулся; очевидно, Каро нисколько не утратила смелости за те несколько часов, что они не виделись.

Пока Каро спала, Доминик был очень занят. Сначала он отыскал своих бывших армейских сослуживцев и попросил выяснить, чем занимался Николас Браун последние несколько дней. Затем нужно было уделить внимание хозяйственным делам. Разобравшись со счетами, он решил проведать Натаниэля и узнать, как тот себя чувствует. Вспомнив, как сейчас плохо и больно другу, Доминик невольно покачал головой.

— Прежде чем так своевольно отказываться от услуг портнихи, знайте: как только сюда доставили сундук с вашими вещами, я приказал горничной сразу же сжечь все в печи, — с довольным видом объявил он.

Каро так и ахнула:

— Все мои вещи?!

— Все.

Она испуганно покосилась на кресло, куда перед сном положила свое бутылочно-зеленое платье, и увидела, что платье действительно исчезло. Неужели граф в самом деле приказал сжечь все ее вещи?! Ведь в сундуке, помимо прочего, лежали и три модных платья, которые Каро захватила с собой на всякий случай! Она устремила на него гневный взгляд:

— Вы не имели никакого права трогать мои вещи!

— Вы упорно отказывались что-либо менять в своем гардеробе. — Доминик, очевидно, совершенно не раскаивался. — Вот я и подумал: лучше совсем лишить вас выбора, чем без конца препираться по пустякам.

Она возмущенно сверкнула глазами:

— По пустякам?! Что же мне теперь делать? Неужели вы предлагаете мне спуститься к портнихе в одной нижней рубашке?

Окинув ее одобрительным взглядом, Доминик решил, что мысль неплохая, хотя ходить в одной нижней рубашке холодновато.

— Нет, конечно. Портниха сама к вам поднимется. Кстати, она захватила с собой по крайней мере два платья, которые без труда подгонит по вашим меркам. — По его распоряжению одно платье было сшито из материи цвета морской волны, а второе — из темно-розового шелка. Первое напоминало ему о глазах Каро, второе — о ее сосках, когда они находились в возбужденном состоянии.

— Вы узнали, как себя чувствует лорд Торн?

Доминик сразу перестал прикидывать, как будет выглядеть Каро в новых нарядах. Мысли его сразу приняли другой оборот. Кто-то жестоко избил одного из двух его ближайших друзей! Перед глазами снова возникла страшная картина… К тому же, глядя на окровавленное, распухшее лицо Озборна, Доминик живо вспоминал свою мать.

Борясь с ужасными воспоминаниями, он отошел от кровати и, крепко сцепив руки за спиной, стал смотреть в венецианское окно. Воспоминания детства всплыли у него в голове после того, как Каро стала расспрашивать его о родственниках…

Перед тем как ответить, он глубоко вздохнул: