Элоиза Джеймс - Укрощение герцога
– Мейн, – фыркнула Гризелда. – Лучше было бы пригласить Тесс. О, но она ведь путешествует по континенту, да? Но можно заменить ее леди Финстер или миссис Клейборн. Или леди Олни. Я знаю, что она без ума от любительских спектаклей. Я могла бы пригласить миссис Турмон. Может быть… – Ее глаза загорелись. – О леди Блехшмидт!
Имоджин поморщилась.
– Я думала, вы с леди Блехшмидт не разговариваете. Ты помнишь, мы ведь так и не выяснили, почему она оказалась среди ночи в отеле «Грийон».
– Не следует путать репутацию с недостойным поведением, моя дорогая, – сказала Гризелда. – Леди Блехшмидт, конечно, оказалась в отеле «Грийон» в неподходящее время, но, раз об этом не знает никто, кроме нас, мы с ней остались лучшими друзьями. Ее репутация безупречна. И я немедленно напишу ей.
– Думаю, нам следует подождать, – сказал Рейф. – Подготовка и репетиции пьес, которые ставила моя мать, потребуют нескольких недель. Леди Блехшмидт будет нам только мешать. Почему нам не пригласить людей, когда мы будем почти готовы показать пьесу?
– Следует мне понять это так, что главную роль будешь играть ты? – спросила Гризелда.
Рейф открыл было рот, чтобы сказать «нет», но Гейб его опередил.
– Да, будет, – сказал он. – Он сыграет ведущую мужскую роль.
– Как бы не… – начал Рейф, но встретил взгляд брата. – О, ради всего святого, – сказал он, – думаю, я сыграю какую-нибудь роль, но разве она непременно должна быть основной, Гейб? Почему бы тебе не сыграть главного героя?
– Если ты бросил пить, то, надеюсь, сможешь запомнить текст роли, – бодро поддержала Гейба Имоджин.
– Этого достаточно, чтобы заставить человека утопиться в бочке с мальвазией, как старина герцог Кларенс[4], – сказал Рейф.
– Мистер Спенсер, – обратилась к нему Имоджин, склоняясь к собеседнику так, что весь мир мог бы полюбоваться содержимым ее декольте, – а какую роль будете играть вы?
– Злодея, – вмешался Рейф. – Гейб сыграет злодея. Да?
– Я не думал играть сам, – неохотно сказал Гейб.
– Ты вылитый злодей, – твердо заявил Рейф. – Ты должен будешь размахивать черным плащом и приклеишь усы над верхней губой.
Гейб хотел возразить, но промолчал, посмотрев на Рейфа. «Будь я проклят, – подумал Рейф, – если смирюсь с тем, что меня заставят топтаться по сцене, а мой брат останется гулять на воле».
– Когда же приедет молодая актриса? – спросила Гризелда. Ей явно не хотелось быть в подобной компании. – И ты полагаешь, что необходимо нанимать других профессиональных актеров?
– А способен ли Рейф убедительно сыграть романтического героя? – усомнилась Имоджин.
Рейф возмущенно сверкнул на нее глазами.
– Мисс Хоз приедет к нам как раз перед началом репетиций, – сказал Гейб. – Как профессиональная актриса, она очень быстро выучит роль. А о том, какую пьесу будем ставить, мы уведомим ее заблаговременно.
– Я думаю, это наилучший выход, – сказала Гризелда. – Как высоко я ни ценю доброту мистера Спенсера и этот его благородный жест, у меня нет особого желания обедать за одним столом с женщиной подобной профессии.
– Ты превращаешься в настоящую чопорную зануду, – сказал Рейф. – Но берегись! Как бы тебе не порастерять свой гонор, если вдруг влюбишься в актера.
Гризелда не соблаговолила ответить.
Глава 10
Страдание
Рейфа снова рвало. Имоджин слышала эти характерные звуки через коридор и не могла уснуть. Конечно, он заслужил свои неприятности, и все же…
Наконец она встала, вышла из комнаты и прошла через холл. Была глубокая ночь, и в Холбрук-Корте было тихо, как в могиле.
Имоджин остановилась возле его двери. Его рвало снова и снова. Он, вероятно, разразится бранью и проклятиями, если она войдет.
Но разумеется, она вошла.
– Черт бы тебя побрал! – взревел он. – Убирайся!
– По крайней мере ты не голый, – сказала она. Вокруг его талии было обмотано полотенце, но цвет его лица был каким-то странным – серо-зеленым. Он был весь в поту и дрожал. – Думаешь, ты простудился?
– Вон! – взревел Рейф, наклоняясь. – Уходи! Вон! Ты меня слышишь?
Но и речи быть не могло о том, чтобы Имоджин оставила его одного в таком состоянии.
– Тебе надо принять ванну, – сказала она.
Он снова перегнулся пополам в талии, хватая ртом воздух, потому что рвота была неукротимой.
Имоджин почувствовала первые признаки зарождающейся паники.
– Может быть, это слишком трудно – сразу отказаться от любого алкоголя? – спросила она. – Не попробовать ли делать это постепенно?
– Гейб говорит, что я должен изгнать его из организма, – ответил он, выпрямляясь и произведя звук, похожий на хрип. – Имоджин, прошу тебя, нельзя ли мне пережить это унижение в одиночестве? Я уверен, что к утру это пройдет.
– Нет, – возразила Имоджин. – Определенно нет. Тебе надо принять ванну.
– Я не стану звать слуг в такой час…
– Тебе и не придется этого делать, – согласилась она. – Почему ты не обставил эту комнату на современный лад? Ведь при моей спальне есть настоящая ванная. Вода в трубах должна еще быть горячей. – Она взяла его за руку. Рука была холодной и потной. – Ты в ужасном состоянии.
– Так и оставь меня одного. Тебе незачем быть здесь среди ночи.
– Но ведь ты не собираешься меня соблазнять, правда? – сказала она. – Потому что я всего лишь крошечная и слабая женщина и мне станет плохо от вида твоего брюха.
– Черт возьми…
Но тут снова началась рвота.
Как только приступ закончился, она снова взяла его за руку.
– Идем, – сказала Имоджин бодро. – Всего-то через коридор.
Она проволокла его по коридору, а потом втащила в свою спальню, хотя на каждом дюйме этого пути он сопротивлялся. Потом вошла в ванную и открыла краны.
– Ну, не чудесно ли это? – сказала Имоджин, глядя, как горячая вода заполняет ванну.
– Я… – забормотал и закряхтел Рейф. – О Господи…
– Ведро в соседней комнате, – сообщила Имоджин. Она решила, что последнее, что требуется Рейфу в настоящей ситуации, – это сочувствие.
Через мгновение он появился в дверях ванной, нетвердо держась на ногах, и выглядел так, будто сейчас потеряет сознание. Она схватила его за руку.
– Я не стану принимать ванну, пока ты здесь, – сказал он, но голос его уже утратил силу и уверенность.
– Чепуха, – сказала Имоджин. – Будешь делать, что я скажу.
Она толкнула его в ванну, испытывая удовольствие от того, что мужчина шести футов ростом и на много стоунов[5] тяжелее ее способен пасть под легким нажимом ее руки. Белое полотенце, обвивавшее его бедра, пошло рябью, когда он оказался в воде, но все еще прикрывало интимные части его тела.
