Кинли Макгрегор - По приказу короля

— М-м, позвольте мне угадать. Я люблю пить кровь невинных, лакомиться внутренностями рыцарей и закусывать сердцами маленьких детей.

— Да, вы угадали почти правильно.

— Что ж, — в его черных, как ночь, глазах вспыхнул странный свет, и Син отвел взгляд в сторону, — я надеюсь, вы не создали себе особых трудностей, чтобы накормить меня. Боюсь, сейчас не сезон для вкусной крови, и рыцари могут быть довольно вспыльчивыми, если их потрошить.

Калли поразило, как он может шутить на такую тему. После того, что она узнала сегодня днем, у нее болело сердце. Из всех сотен людей в этом замке ни один ничего не знал о человеке, стоявшем сейчас перед ней, даже король.

Генрих не мог сказать ей, чем любит заниматься Син, какие песни ему нравятся, что доставляет ему радость, каков его любимый цвет.

Ничего этого не знал и Саймон.

— Боюсь, мне придется огорчить вас, — грустно вздохнула Калли, продолжая поддразнивать его, — но все, что у нас есть, это жареный фазан, печеные яблоки, овощи с луковым соусом и вино. Но если вы предпочитаете что-либо иное…

— Удивительно, что вы понимаете мой юмор, когда никому другому он недоступен, — улыбнулся Син.

— Возможно, потому, что мой брат тоже немного ненормальный. Порой он находит в такого рода шутках особое удовольствие.

— Вы считаете меня ненормальным?

— А вы не такой? Вы одеваетесь во все черное и любите пугать людей. Так разве это не самое подходящее определение?

— Пожалуй.

Усадив Сина на одеяло, Калли налила им обоим вина. Взглянув поверх его левого плеча, Калли увидела, что Элфа знаками дает ей понять, что на тот случай, если понадобится, она будет рядом, за стеной. Кивнув горничной, Калли подала чашу лорду Сину.

— Итак, скажите мне, что еще вы любите делать, кроме того, чтобы наводить ужас?

— Я много езжу верхом, — пожал плечами Син. — И?..

— Это все.

— Очень короткий перечень. — Наморщив нос, Калли внимательно разглядывала Сина.

— В отличие от вашего. Могу поспорить, у вас длинный перечень. Вероятно, бесконечный.

Он ее дразнил, и Калли это очень понравилось. Она вдруг поняла, что рядом с ней он становится совсем другим человеком. В ее присутствии, казалось, он немного расслабляется. Эта мысль взволновала Калли.

— Да, мой перечень на самом деле бесконечен.

— Вы, наверное, любите танцевать и петь.

— Да. А вы?

— Я никогда не пробовал делать ни того ни другого.

— Ни разу?

Син покачал головой и, сделав большой глоток вина, отставил чашу в сторону.

— Почему?

— В юности на это не было времени, а когда я стал взрослым, меня никогда к этому не тянуло.

— О-о. Не думаю, что вы много читаете.

— Нет.

— Тогда чем же вы занимаетесь, когда находитесь дома и не несете службу королю?

— Упражняюсь.

— А когда не упражняетесь?

— Думаю об упражнениях.

— А когда и этого не делаете?

— Я отдыхаю, чтобы приступить к упражнениям, когда встану.

— Вы честно говорите или просто сердитесь? — Кал-и поморщилась, признав серьезность его тона.

— Я всегда честен, миледи, и меня чаще всего называют сердитым.

От того, как небрежно было это сказано, у Калли сжалось сердце. Он был болезненно восприимчив к тому, как стальные обращались с ним.

— Всегда честны, да? Не думаю, что когда-либо встречала человека, который может так заявлять.

— В своей жизни я совершил много такого, чего хотел бы никогда не делать, но я никогда не лгал. — Черными глазами Син смотрел ей прямо в глаза.

Его слова почему-то успокоили Калли.

— Скажите мне, лорд Син…

— Син, — перебил он ее. — Что?

— Называйте меня просто Син. Я не подхожу для титулования.

— Но вы же граф, разве не так? — Калли слышала, как один из придворных так обращался к нему, и ей сказали, что Син владеет землями по всей Англии, в Нормандии и в Утремере.

— Я человек, Каледония, а не титул. И я всегда хотел быть хозяином только самого себя, не земель.

Первый раз она услышала из его уст свое имя, и у нее по телу пробежал легкий трепет. В том, как Син произнес ее имя, было что-то очень интимное.

— Так вы именно поэтому не носите герб?

— Почему бы вам не рассказать мне о себе, миледи? — не ответив на ее вопрос, предложил Син.

Он был хитрецом и пытался ловко отвлечь ее, но Калли не собиралась позволить ему с помощью такой тактики уклониться от ответа.

— О себе я все знаю, а вот о вас нет.

— Да, но я о вас ничего не знаю. Ничего, кроме того, что вы бесстрашны.

— Далеко не бесстрашна. — Калли нервно потерла шею. — С того момента, как умер мой отец, меня все пугает. — Она никому об этом не говорила и сейчас не могла поверить, что у нее вырвались эти слова.

— Почему?

— Он был всем для моего клана. Он удерживал всех вместе, когда одна половина требовала напасть на Англию, а другая хотела только мира.

Син кивнул, словно понимал ее, и Калли почувствовала внезапно установившийся между ними контакт, хотя и не могла объяснить, почему у нее возникло такое ощущение.

— Сейчас предводитель клана ваш дядя?

— Да. Они хотели избрать меня, но я отказалась, понимая, что это обидело бы моего брата Дермота. Ему и так не дает покоя соперничество со мной из-за наших матерей, и у меня нет никакого желания усугублять положение.

— А при чем тут ваши матери и его соперничество с вами? — спросил Син, взяв кусок фазаньего мяса.

— Моя мать была кузиной короля Давида. — Калли замолчала, заметив, как глаза Сина вспыхнули ненавистью при упоминании имени бывшего короля Шотландии. — Он вам не нравится?

—Давайте просто скажем, что, когда я однажды встретил его, мы с ним не поладили.

— Но он был таким добрым человеком.

Син отвернулся, а Калли постаралась подавить тревогу. Вдруг его ненависть к ее дяде обрушится и на нее тоже? Было очевидно, что Син не питал симпатии к Давиду, но Калли не могла представить себе почему. Король всегда по-доброму относился к ней, когда она жила при его дворе.

— А мать Дермота и Джейми?

— Она была совсем юной дочерью пастуха. Я была такого же возраста, как Джейми, когда отец познакомился с ней. Он влюбился в нее и через месяц женился.

— Вы помните свою мать? — Син опустил взгляд к тарелке.

— Да. — Калли улыбнулась чувству радости, разлившемуся внутри ее, — так бывало всегда, когда она вспоминала мать. — Она была красивой и доброй. Настоящий ангел. Мне было всего пять лет, когда она умерла, но я очень хорошо ее помню. — Калли заметила грусть в глазах Сина. — А вы? Расскажите мне о своей матери.

— А как ваша мачеха? — вместо того чтобы ответить на ее вопрос, спросил Син. — Она добра к вам?

Довольно странный вопрос, но если вспомнить, каково представление о мачехах у большинства людей, то он, возможно, совсем не такой уж безосновательный.