Анастасия Логинова - Усадьба

Разумеется, первой моей мыслью было, что пользуется этими воротами Лизавета Тихоновна во время своих les promenades de nuit[28]. В таком случае, ключ от замка она, скорее всего, носит с собой, но была вероятность, что ключ спрятан где-то здесь, рядом с воротами…

— Лиди, фу, ты же руки испачкаешь! Иди лучше сюда.

Я действительно уже перебирала камни у подножия ворот в поисках ключа, не сразу догадавшись, как глупо выгляжу. Оставив это занятие, я вернулась к моей подруге и села рядом с нею на борт фонтана.

Некоторое время мы сидели в молчании, забавляясь тем, что рассматривали рыбок. А потом Натали спросила довольно неожиданно:

— Ты, наверное, считаешь меня сущим ребенком, поэтому у тебя от меня столько тайн.

— Тайн? - удивилась я.

— Ну да! Я тебе все на свете рассказываю, а ты даже не хочешь признаться, кто тебе нравится больше: Андрей или мой кузен.

Я поморщилась и, дурачась, брызнула в нее водой из фонтана:

— Даже не говори мне про твоего кузена! Как тебе только в голову такое пришло?!

Натали же была серьезна:

— Вот – ты опять уходишь от ответа. Ты всегда так делаешь. И даже с твоей брошью: сколько лет я тебя знаю, а ты никогда не говорила, что твоей маме подарил ее какой-то таинственный «Большой Т.» Кто он? Это какое-то прозвище твоего отца?

Первым побуждением было сказать «Я не знаю» — и я действительно не знала наверняка. Но подумала, что это было бы именно то, что Натали называет «уходить от ответа». Что касается брошки, то я хорошо помню, как однажды спросила об этом у мамы – я тогда была совсем мала и только училась читать.

— «Большой Т.» это мой брат, малышка. Старший – поэтому Большой, - ответила тогда она.

— А как его зовут? – не отставала я, обрадованная, что где-то в этом мире у меня есть дядя.

— Тото, - слишком быстро отозвалась мама.

Мне тогда показалось, что имя это слишком глупое и смешное, чтобы моего дядю и впрямь так звали. Больше было похоже, что это просто первое имя на «Т», пришедшее маме на ум.

А спустя еще какое-то время я случайно обмолвилась об этом своем «дядюшке» при отце.

— Дядюшка? – изумился он. - Но у тебя ведь нет никакого дядюшки, Лиди.

Отец перевел вопросительный взгляд на маму, а та смешалась, отвела глаза и поспешно вышла из комнаты. Отец же, отложив бумаги, которые разбирал до этого, подхватил меня на руки и усадил к себе на колено:

— Мама, должно быть, пошутила, Лиди – у тебя никогда не было никакого дяди. Иначе я бы знал, - после этого папа улыбнулся и подмигнул мне.

Чуть позже у меня была возможность убедиться, что мама действительно пошутила: мы уезжали на несколько месяцев во Флоренцию, которая тогда была столицей Итальянского королевства, и родители оформляли целую кипу документов, чтобы нас пропустили через границу.

В одной из бумаг следовало указать всех родственников – я тогда и узнала, что у меня есть дедушка и троюродная тетя, живущие в Лионе, но никакого дядюшки со стороны мамы действительно не было.

Для меня очевидным стало, что мама отчего-то скрывает правду о том, кто подарил ей эту брошь, которую, кстати, она очень любила и носила чаще других украшений. Почему-то ей было удобнее выдумать какого-то своего брата, чем называть имя того человека. Я много думала об этом одно время, но сейчас уже перестала: вокруг моих родителей столько тайн, что можно лишь предполагать, кто этот таинственный «Большой Т.», но гадать при полном отсутствии фактов, как я уже говорила, я не люблю.

Однако озвучить хотя бы часть своих мыслей Натали я просто не успела – подруга вдруг похлопала меня по плечу, понижая голос до шепота:

— Лиди! Кажется, кто-то сюда идет…

Я прислушалась: и правда в кромешной тишине отчетливо слышался стук каблуков о каменную плитку. Отчего-то первая моя мысль была, что это Ильицкий, и, не желая встречаться с ним, я взяла за руку Натали и потянула ее за собой – в пышные заросли сирени.

Но я ошиблась.

Не прошло и полминуты, как у фонтана показалась Лизавета Тихоновна – закутанная в свой светлый плащ, очень сосредоточенная и собранная. Она, похоже, и мысли не допускала, что кто-то может за ней наблюдать здесь. Подойдя к воротам, она вынула из кармана плаща целую связку позвякивающих ключей и принялась отпирать замок. Действовала она так скоро и обыденно, будто это была дверь в чулан, а не в заброшенную часть парка…

Глава XIX

— Это моя мачеха, - прошептала Натали, наблюдая за дамой в белом сквозь ветви сирени. – Лиди, ведь, должно быть, и тогда ночью мы видели ее. Плащ тот же самый! Знать бы, куда она ходит…

— Можно просто пойти за ней, - ответила я тоже шепотом.

Я сказала это легко, как что-то очевидное, но Натали тотчас посмотрела на меня почти с суеверным ужасом в глазах:

— Ты что?! – зашептала она в страхе. – Даже не думай об этом – вдруг она заметит тебя.

— И что она сделает? Нашлет на меня порчу? – не смогла я удержаться от усмешки, а у самой все больше и больше зрела озорная мысль.

— Нельзя шутить такими вещами, - помолчав, ответила Натали, - вдруг она и правда ведьма? Я даже не удивлюсь, если это так…

Глядя на то, как она боязливо вжимает голову в плечи, я решила, что довольно для Натали на сегодня впечатлений, и сказала:

— Тогда нам лучше вернуться в дом. Подождем, когда она скроется из вида, и уйдем.

— Если мы уйдем, то никогда не узнаем, что там, за воротами, - помолчав, продолжала размышлять вслух Натали. – К тому же, можно лишь издалека посмотреть, куда она идет. Одним глазочком.

Я действительно не могла понять, чего так боялась Натали. Всерьез опасаться порчи или какого-то колдовства я не считала разумным, а сама по себе Лизавета Тихоновна едва ли могла представлять опасность. Должно быть, мне просто хотелось понять мачеху Натали: действительно ли та при всей своей внешней вменяемости может ходить ночью в заброшенный парк только для того, чтобы собрать какие-то травы? Наверное, если бы я застала ее в парке с любовником, то все сразу встало бы на свои места. Вот потому-то, что я слишком люблю прядок и определенность, я дождалась, когда Эйвазова прикроет за собой створку ворот, не запирая их, однако, и поднялась из-за кустов, беря за руку Натали:

— Пошли! – твердо сказала я, не сводя глаз с Лизаветы Тихоновны.

Натали молча мне подчинилась.

Парк по ту сторону ворот выглядел мертвым. Ветвистые сосны разрослись здесь столь густо, что наглухо прятали мощеную камнем дорожку в своей тени – казалось, и в самый солнечный день здесь мрачно и сыро, и даже птицы не желают посещать это место. Тяжелая здесь была атмосфера и гнетущая.

Однако изредка вдоль дорожки встречались скамейки, занесенные грязью и прошлогодней листвой, а рядом с ними высились статуи нимф и богинь – такие же по стилю, как и статуи в «жилой» части парка. Выходит, запертым и заброшенным этот участок был не всегда. Когда же его заперли? И что здесь могло случиться столь страшного, что его вообще решили запереть?

Каждый звук в этом «коридоре» из сосен становился гулким и отчетливым, потому я старалась ступать едва слышно, и еще крепче сжимала руку Натали, как будто умоляя ее не вздыхать так оглушительно громко – если Эйвазова вдруг почувствует что-то и обернется, сцена выйдет, мягко говоря, неловкая…

Но фигура Лизаветы величаво и неспешно, словно белое привидение, плыла впереди, даже не делая попыток обернуться на нас. Лишь раз она остановилась – в ту же секунду мы с Натали ахнули, готовые быть застигнутыми, а я лихорадочно начала выдумывать ложь о том, что мы де увидели, что ворота открыты, и решили прогуляться…

Однако ложь не понадобилась: Лизавета всего лишь поудобнее подхватила свои юбки и полы плаща и начала спускаться под откос дороги, а вскоре скрылась меж ветвей сосен.

— Лиди, я прошу тебя, давай вернемся… - почти простонала моя подруга, прижимаясь ближе ко мне.

— Все будет хорошо, - успокаивала я ее, однако с места не двигалась.

Мне не давала покоя мысль, что Лизавета все же заметила нас – замыслила что-то недоброе и, притаившись в тени сосен, подпускает нас поближе, чтобы… Нет, бред полный! Но многолетнее общение с моим попечителем Платоном Алексеевичем крепко вбило в мою голову правило, что всегда лучше перестраховаться, чем потом горько жалеть о своей самонадеянности.

Подойдя к месту, где недавно еще стояла Лизавета Тихоновна, я отпустила руку Натали и велела ей:

— Постой здесь. Если я закричу, или ты почувствуешь что-то не то, то немедленно беги в дом и позови кого-нибудь.

— Лиди!.. – всхлипнула подруга, судорожно цепляясь за мою руку.

— Я пошутила! – тут же улыбнулась я. – Останься пока здесь – я сейчас позову тебя.

И как можно беззаботнее, чтобы не пугать и без того напуганную подругу, я начала спускаться к соснам.

Разумеется, опасения мои оказались напрасными: Эйвазова не пряталась у сосен с безумным блеском в глазах и топором в руках – она, вероятно и не думая о нас, снова шагала впереди. Я позвала Натали, и мы, прибавив шагу, чтобы не отстать, продолжили путь.