Розалинда Лейкер - Танцы с королями
— Садись, Роза, — сказала Жасмин после того как церемония представления была закончена; граф де Грамон учтиво выждал, пока девушка сядет первой.
Едва взглянув на него, Роза почувствовала какую-то неизъяснимую тревогу, тем более, что бабушка выглядела довольно взволнованной. В страхе Роза приняла гостя за искателя ее руки, которому по какой-то причине не указали на дверь. Однако эти опасения не имели под собой оснований, и Роза в напряженной тишине внимательно ловила каждое слово гостя, приступившего к объяснению причин своего визита.
— Покойный король Людовик XV среди прочего в своем завещании указал, что в этот день вам должен быть присвоен титул маркизы де Шуард с правом иметь свой герб — три золотых грифона на малиновом поле. Этот титул не предполагает никаких земельных владений, поскольку маркизат давно уже прекратил свое существование и был восстановлен специально для вас. Но вы будете получать из казны соответствующую ренту.
Роза уставилась на него с нескрываемым изумлением:
— Я ничего не понимаю. За что мне оказана такая честь? С Людовиком XV мне доводилось встречаться лишь однажды, когда мне было всего шесть лет.
Граф обменялся взглядом с бабушкой, а затем снова посмотрел на девушку:
— Ее светлость объяснит вам все тонкости позже. Мы уже обо всем договорились. Перед тем, как вы станете служить при дворе…
— При дворе! А что мне там делать? Мой дом здесь!
— Он и останется вашим домом. Как я уже сказал, вам будет необходимо пройти трехмесячное обучение, в течение которого дама, назначенная самой королевой, ознакомит вас с дворцовым этикетом. Ее величество внесла в него некоторые изменения, но основные принципы остались прежними, и их необходимо изучить, чтобы вы не допускали промахов, которые могут поставить в неудобное положение и вас, и тех, кто будет находиться рядом с вами. Это обучение начнется завтра. До того, как вам исполнится шестнадцать лет, вы переедете в Версаль и будете жить в апартаментах, которые уже ждут вас.
Роза встала. Она была до глубины души возмущена тем, что этот человек бесцеремонно ворвался в ее жизнь, круто изменив ее по прихоти покойного короля, который решил сделать подарок маленькой девочке, развеселившей его.
— Я не могу принять маркизата, потому что не желаю жить при дворе. Мое место рядом с бабушкой. — Она подошла к креслу, в котором сидела Жасмин, и встала рядом с таким видом, словно ее бабушке угрожала опасность, а она собиралась защитить ее. — И ничто не заставит меня покинуть ее.
— Похвальные чувства, но ее светлость уже дала согласие на ваш переезд. — Он не обратил внимания на укоризненный взгляд, который девушка устремила на свою бабушку. — Королева известна добротой по отношению к своим фрейлинам, которых она держит, так сказать, под своим крылом.
— Вы хотите сказать, что я буду состоять в свите королевы? — недоверчиво переспросила Роза.
— Да, вам оказана именно эта честь. — Граф де Грамон встал, собираясь уходить, и жестом указал на бумаги, лежавшие на столе. — Я уверен, что на досуге вам захочется более подробно изучить эти документы. Через несколько дней я навещу вас в любое удобное для вас время и отвечу на все вопросы, которые, вероятно, у вас возникнут.
Затем он откланялся Жасмин и снова обратился к Розе:
— Мне доставит удовольствие видеть вас снова, уважаемая маркиза.
Оставшись вдвоем, они долгое время хранили молчание. Жасмин в душе крепилась, готовясь к неизбежному. Сразу после ухода графа она пересела на диван, стоявший у камина, а Роза тем временем, продолжая стоять у стола, взяла документы и начала читать их. Закончив, она подошла к окну и задумчиво посмотрела в сторону летнего павильона, где они с бабушкой в теплые вечера часто устраивали нечто вроде пикников, ужиная на свежем воздухе.
— Я — побочный ребенок короля, бабушка?
Вопрос был задан с такой прямотой, что у Жасмин дрогнул подбородок.
— Твоим отцом был Людовик XV. Честь, сказанная тебе, означает официальное признание твоего статуса.
— Я всегда чувствовала, что в моем происхождении есть какая-то тайна, а в последнее время это чувство переросло в уверенность, что ты от меня что-то скрываешь, — по крайней мере, до той поры, пока я не повзрослею. Но такого я никак не могла предположить…
— Я дала обещание твоей матери, что открою тебе тайну твоего происхождения, когда для этого придет время, и хотела рассказать обо всем в день твоей свадьбы.
Роза отошла от окна и, приблизившись к бабушке, уставилась на нее суровым, обвиняющим взглядом:
— Этот разговор произошел до или после моего рождения? И как мне теперь определить, где правда, а где ложь?
— Я умолчала лишь о том, чего была не в праве говорить тебе, будучи связанной обещанием. В то же время у меня и в мыслях не было скрыть от тебя правду: наоборот, я чувствовала, что лучше, если бы ты знала все. Если бы только я заранее знала об этом маркизате, то уже давно приготовила бы тебя к будущим изменениям в твоей жизни.
Жасмин находилась в состоянии, близком к отчаянию, ибо лицо внучки выражало не только боль и шок, но и явную враждебность, похожую на ту, что она видела когда-то в глазах юной Виолетты, и у нее разрывалось сердце при виде этого родного лица, которое еще недавно сияло лишь любовью и преданностью. Она неуверенно показала на место рядом с собой.
Садись. Я расскажу тебе все…
Роза демонстративно опустилась в кресло напротив и сидела с каменным лицом, пока Жасмин не поведала ей об обстоятельствах рождения Виолетты и обо всех последующих событиях.
— Если бы я не приняла условий твоей матери, она не оставила бы тебя здесь. Судя по ее поведению, в этом не приходилось сомневаться… — Губы Жасмин искривились, все тело затрясло так, словно ее поразила лихорадка. Она сцепила пальцы рук, словно опасаясь, что они могут разлететься в разные стороны, как птицы. — Никогда нельзя говорить «гоп», пока не перепрыгнешь. Вот и я все время гордилась тем, что не сделала никаких ошибок в твоем воспитании. А на самом деле я допустила большую оплошность, не поступив так как мне подсказывала совесть.
— Боюсь, ты права, — холодно ответила Роза. — Я всегда доверяла тебе во всем. Ты была главной моей опорой. Когда у меня возникали сомнения и мне страшно хотелось иметь мать и отца, — ведь они есть у всех моих подруг, — я говорила себе, что у меня есть ты, и никто не может быть мне дороже. Но оказалось, что все это время ты держала меня в неведении и лгала, из-за чего теперь я чувствую себя совершенно потерянной и одинокой. Ты говоришь, что моя мать вышла замуж за австрийского аристократа. Думаю, что ее нетрудно будет найти.
