Патриция Гэфни - Любить и беречь (Грешники в раю)
– Добрый вечер, викарий, – приветствовал он Кристи своим певучим тенором, который каждое воскресенье звучал в общем церковном хоре с силой и ясностью колокола.
– Как поживаете, Уильям?
– Наилучшим образом, сэр. Вы идете наверх в Линтон, позвольте спросить? – застенчиво добавил он, вертя шляпу в своих огромных пальцах.
– Да, меня пригласили на ужин.
Оба подняли брови, выражая молчаливое недоумение, поскольку при старом виконте ничего подобного не могло бы случиться.
– А как вы ладите с нашим новым сквайром? – отважился спросить Кристи.
Это был неосмотрительный вопрос, тогда как Уильям Холиок был сама осмотрительность. Но они были друзьями, и Кристи показалось, что Уильям сейчас как раз нуждается в дружеской поддержке.
– Ну знаете, сэр, – начал тот и осекся. Он устремил взгляд на запад, щурясь от закатного солнца, как будто ответ мог быть спрятан среди облаков. Его мощный профиль казался твердым, словно высеченным из камня, а нос выдавался из-под широкого лба наподобие восклицательного знака. —
– Похоже, его светлость не очень-то большой охотник до сельского хозяйства.
Кристи уставился в землю, чтобы скрыть улыбку, но его восхитила тактичность Уильяма.
– Похоже, – согласился он с такой же осторожностью. – Не думаете ли вы, что я мог бы вам как-то помочь?
Секунду Холиок обдумывал ответ, его умные голубые глаза пристально изучали лицо Кристи.
– Не знаю, сэр, как и сказать… По правде говоря… – Он снова замялся, взвешивая свои слова. – Я тут намедни, – он понизил голос, – говорил с ее светлостью. Она неопытна, что твой новорожденный жеребенок, но зато у нее порядком здравого смысла. – Он постучал себя по лбу указательным пальцем. – Она умеет думать, хочу я сказать. Ходят слухи, будто его светлость со дня на день собирается на войну, так что она одна у нас скоро останется. И я так вам скажу: ежели так, дела могут быть плохи. Очень плохи. Если вы понимаете, о чем я.
– Очень хорошо понимаю.
– А если это случится, викарий, то я был бы вам по гроб жизни обязан, если бы вы помогли мне…
– Дать совет ее светлости? – закончил за него Кристи, понимая, что Уильям слишком преисполнен уважения к леди, чтобы сказать такое прямо. – Я буду счастлив сделать все, что в моих силах.
– Благодарю вас, сэр.
– Да о чем вы говорите! Дайте мне только знать, если понадобится моя помощь, Уильям, и я сделаю, что смогу.
Он собрался продолжить свой путь.
– Вы видели черного жеребца его светлости, сэр?
– Да, Уильям. Он прекрасен, не так ли?
– Точно.
– Джеффри хочет выставить его против моего гнедого, вы слышали об этом?
– Что-то слышал… И вы согласитесь?
– Думаю, нет, – отвечал Кристи, не пытаясь скрыть свое сожаление. – Это было бы не совсем удобно, не так ли?
– Думаю, так, сэр, – разочарование Уильяма было прямым отражением чувств Кристи, – но это чертовски обидно. – Тут его честное лицо побагровело. – О, простите, викарий, мой язык болтает быстрее, чем мозги поспевают думать, простите, пожалуйста…
– Да, бросьте вы, Уильям, – с досадой буркнул Кристи. – Бог с вами, – добавил он, успокаиваясь.
– Да, сэр, – быстро сказал управляющий. – Ну что ж, – он вновь нахлобучил шляпу и звучно стукнул по ней сверху ладонью, чтобы она скрыла копну его буйных волос, – желаю вам хорошего вечера. Приятно было с вами потолковать, преподобный Моррелл. Как и всегда, – добавил он с добродушной улыбкой.
Кристи кивнул и отправился дальше, и вскоре среди свежей зелени древних дубов, окружавших восточную сторону усадьбы, показались полуобвалившиеся кирпичные трубы Линтон-холла. За очередным поворотом дороги дом стал виден полностью: трехэтажное строение в форме буквы Е, сложенное из источенного ветром гранита, такого же мрачного, как и те болота, где его добывали. В каменной ограде имелась калитка, перекрытая сводом арки, за нею начиналась тенистая аллея, ведущая к дому. Через двор вела дорожка, мощенная замшелым булыжником; шаги Кристи эхом отдавались на ней. Входная дверь была отделана мореным дубом, а над порталом помещалась массивная гранитная плита с выбитой надписью «1490 А. Р.»[8].
По-видимому, миссис Фрут как раз проходила через прихожую, потому что не успел Кристи постучать, как дверь отворилась. Поздоровавшись, он отдал ей свою шляпу, и старушка провела его в зеленую гостиную, сказав, что сейчас сообщит леди о его приходе.
Оставшись один, Кристи принялся изучать комнату, пытаясь понять, что же в ней изменилось с тех пор, как он был здесь в последний раз. Заметно прибавилось тепла, жизни, и явно не только благодаря вазам со свежими цветами, появившимся на каминной доске и столиках у стен. Никакой новой мебели не было; ее стало как будто даже меньше. А, вот в чем дело, оказывается: тяжелые бархатные шторы исчезли с окон. Просто исчезли и не были заменены ничем. Казалось бы, голые стекла должны были выглядеть неуютно и холодно, но ничего подобного не случилось: впечатление создалось такое, будто не только свет, но и свежий воздух проникли в комнату впервые за многие годы сумрака и духоты.
– Добрый вечер.
Он обернулся, в дверях, разглядывая его с некоторой настороженностью, стояла Энни Верлен. «Интересно, – подумал он, – давно ли она здесь?» Сегодня она была не в трауре; темно-зеленое платье из какой-то мягкой ткани казалось более простым и свободным, чем было принято в Уикерли для приема гостей, званных к ужину. Высокая талия и низкий вырез привлекли внимание Кристи к ее груди, полной и красивой, безупречно пропорциональной ее росту и стройности. Волосы были забраны кверху, а молочно-белая шея полностью открыта и не украшена ничем, кроме собственного изящества.
Она прошла в глубь комнаты, и только тогда Кристи вспомнил о необходимости сказать «добрый вечер».
– Джеффри скоро спустится.
В ее голосе ему послышалась нотка неуверенности. Да и в лице читалось напряжение. Она указала ему на софу, но сама продолжала стоять.
– Я очень рада, что вы смогли принять наше внезапное приглашение.
Он заложил руки в карманы, чтобы своим раскованным видом помочь ей расслабиться.
– Это мне повезло с приглашением. Благодаря ему я избежал участи провести целый час с мистером Найнуэйсом, моим церковным старостой. Он хороший, честный человек, но мне легче представить его себе в роли церковного старосты лет этак двести назад, при режиме Кромвеля, к примеру.
– Вы такой либерал?
– Нет, это русский царь – либерал по сравнению с мистером Найнуэйсом.
Она улыбнулась, продолжая рассматривать его.
– Можно вас спросить, почему вы решили стать священником?
