Ширл Хенке - Любовь к мятежнику
Какими бы ни были недостатки ее брака, ей будут предоставлены богатство и престиж намного выше того, что она когда-либо себе представляла. Блэкхорны являлись весьма состоятельными людьми в колонии. Но Мадлен обменяла бы все это на любовь мужчины, за которого должна была выйти замуж.
Когда пытка, наконец, закончилась, Роберт оставил Мадлен на попечение госпожи Ошлви, которая проводила ее наверх.
— Пока это будет ваша спальня, — сказала экономка, открывая тяжелую дубовую дверь в конце длинного коридора.
Мадлен последовала за ней в аккуратную комнату, заполненную мебелью в стиле королевы Анны. Покрывала на кровати с балдахином были темно-розового цвета, и этот же оттенок повторялся в большом темном ковре, лежащем в центре спальни. Хотя и оформленная с большим вкусом, комната показалась Мадлен холодной и безжизненной. Ее хорошенькая спальня у тети Изольды была намного проще обставлена, но создавала впечатление тепла и уюта. Даже стены в этой комнате были обиты дорогой шелковой тканью в тех же мрачных тонах, что и ковер.
— После свадьбы мистер Квинтин, возможно, захочет, чтобы вы перешли в спальню в начале коридора. — Глаза экономки были хитрыми и изучающими, словно она хотела усмотреть реакцию Мадлен на скрытый в ее замечании намек.
Не клюнув на приманку, Мадлен спросила:
— Не будете ли вы так добры приказать приготовить для меня ванну? И мне понадобится служанка, чтобы помочь переодеться.
Плотно сжав губы, экономка натянуто присела.
— Очень хорошо, госпожа Дево.
Она выплыла из комнаты, оставив Мадлен ждать служанку, которая поможет ей сбросить дорожную одежду. Корсет впивался ей в ребра, а тонкое батистовое белье, казалось, плавилось на ее коже.
Позже, лежа в ванне, Мадлен пересматривала свои первые впечатления о Блэкхорн-Хилле. Она чувствовала огромную тяжесть на сердце. Несмотря на все великолепие имения, в нем ощущалось какое-то бездушие. Комнаты на первом этаже были уставлены роскошной мебелью в стиле барокко. Ковры, канделябры, обои — все в доме было высшего европейского качества. Оформление было тщательно спланировано, как если бы это сделала женская рука, каждая комната была обставлена так, чтобы гармонировать с другими и удовлетворить человека с претензией на хороший вкус, человека, который любит щеголять своим богатством.
Быть может, это покойная Анна Карузерс подбирала здесь и тона, и севрский фарфор, и шеффилдское серебро — все, чтобы доставить удовольствие Роберту Блэкхорну? Тогда почему нет и следа женского тепла в этом величественном старинном доме? Каждая комната была тщательно вымыта и прибрана, и тем не менее в них не ощущалось никакого личностного оттенка, который бы говорил, что люди здесь живут, смеются и любят. Стены были увешаны старинными фамильными портретами, на самом последнем из которых был изображен Роберт, молодой офицер в начале кампании против Франции в 1757 году. Но не было ни одного портрета маленького Квинтина и таинственной Анны. Почему?
Услышав стук копыт по подъездной дорожке, Мадлен догадалась, что приехал Квинтин. Холодок ожидания и еще чего-то непонятного пробежал по ее влажной коже, несмотря на жару. Она быстро поднялась из ванны и начала вытираться полотенцем, ощущая странную ранимость в своей наготе.
Квинтин вошел в прохладу холла и направился к большому шкафу в столовой, где Делфина, главная повариха, всегда держала большой кувшин, наполненный резким холодным элем. Голова его раскалывалась от чрезмерного количества бренди, выпитого вчера вечером, и долгая поездка верхом на лошади явно не способствовала облегчению этой боли. Налив полную кружку пенящейся золотистой жидкости, он несколькими большими глотками выпил все, затем вытер рот тыльной стороной ладони и глубоко вздохнул.
Верный своей привычке, которая ужасно раздражала Роберта, Квинтин не надевал сюртук, путешествуя верхом, а лишь свободную рубашку из мягкой оленьей кожи, расстегнутую на голой груди. Он выглядел как дикарь, в чем Роберт всегда обвинял Девона. И, действительно, именно у Девона он научился довольствоваться нетрадиционной, но намного более практичной одеждой.
Квинтин сделал еще один глоток эля, затем бросил взгляд на запыленную кожаную сумку, которую привез из города. Язвительная улыбка заиграла на его губах. Он был вынужден купить для Мадлен свадебный подарок — безвкусный дорогой комплект из жемчуга, но вручение этого маленького подарка доставит ему намного больше удовольствия, чем то, что он подарит ей. Он открыл сумку, вытащил его и отправился наверх. Приняв ванну и переодевшись, он найдет ее и вручит это ей вместе с извинениями за свое поведение. Он выругался, вспомнив свое ночное фиаско. Он потерял над собой контроль и набросился на девушку, словно самец! Она производила на него чертовски сильное впечатление, и ему это не нравилось. Какое безумие заставило ее, полуобнаженную, вторгнуться в его владения в два часа ночи? Нехотя он признал, что должен сказать хотя бы несколько формальных слов сожаления о своих действиях, но в том, что произошло, была и ее вина. Это было совершенно очевидно. Лицо его загорелось, когда он вспомнил жгучее слово, которое она бросила в него. Как он ненавидел это слово. С раннего детства все его воспоминания были наполнены этим словом… Ублюдок…
Прогнав прочь старые кошмары, Квинтин зашагал по широкой винтовой лестнице, отдав распоряжение слуге приготовить ему ванну.
Мадлен стояла, словно приросшая к полу, наблюдая, как этот дикарь поднимается по лестнице. Милосердный боже, и это ее будущий муж?! Мужчина, который появился у тети Клод, одетый словно сказочный принц? Сейчас его волосы рассыпались по плечам, и на нем была рубашка из оленьей кожи, расстегнутая на груди, с неприлично выглядывающими оттуда черными завитками волос. Как хорошо она помнила эти жесткие волосы, эти твердые мускулы и биение его сердца у нее под рукой, когда он держал ее в объятиях!
Почесав грудь, Квинтин поднялся по лестнице и посмотрел на Мадлен. Она стояла всего в нескольких шагах от него. Он сдержанно кивнул, окидывая взглядом ее фигурку.
— Красивое платье. Вы выглядите освеженной после долгой поездки. Желтый цвет вам идет. Так же, как и облегающий мягкий муслин.
Он заставил себя сразу перейти к делу, игнорируя росистую свежесть ее кожи и то, как ее волосы блестели в дневном свете. Несколько непослушных прядей, все еще влажных после ванны, выбились из прически.
— Позвольте мне извиниться за вчерашнее. Я был пьян.
Мадлен сдержанно кивнула, вспомнив свое отвратительное падение до вульгарности, ужасное слово, которое вырвалось у нее прежде, чем она убежала.
