Кэтрин Куксон - Заговор двух сердец
— Незачем звать лакеев. Уйду и без их помощи. И еще одно хочу тебе сказать. Мне жаль, что я вообще когда-то любил тебя. Спать с равными тебе — это я понимаю; можно попасться насильнику — это тоже понятно; но так притворяться… Знаешь что, Тилли? — Он пальцем показал на Жозефину. — Мне просто плюнуть хочется.
Симон распахнул дверь, но не закрыл ее за собой, и Тилли видела, как он прошагал мимо Пибоди и Биддла. Затем она увидела, как он обернулся и что-то отрывисто сказал Пибоди, потом ушел.
Тилли окаменела. Наконец в комнату вошел Пибоди, закрыл за собой дверь и мягко спросил:
— С вами все в порядке, мадам?
Она медленно опустила Жозефину на пол.
— Да, спасибо, Пибоди.
Дворецкий подошел поближе.
— Вы уверены, мадам? Сядьте, мадам, я налью вам чашку чаю. — Он пальцами коснулся серебряного чайника. — Он все еще теплый.
Тилли села, Пибоди подал ей чашку и сказал:
— Не обращайте внимания на такого человека, он совсем не джентльмен. Впервые в жизни меня назвали лакеем.
— Простите, Пибоди.
— Это не ваша вина, мадам. Он просто не может вести себя по-другому, деревенщина. Я возьму детей, мадам, и Биддл погуляет с ними в саду. Дождь прекратился. Мы их оденем потеплее.
— Спасибо, Пибоди. Идите, дети. — Она жестом отослала детей, и они послушно пошли за дворецким.
Оставшись одна, Тилли закрыла глаза. Она снова увидела себя, сидящую в повозке, поддерживающую залитое кровью тело Мэтью. Она опять слышала его слова: «Возвращайся домой, возьми Вилли, оставь ее здесь». Да, вероятно, он знал, о чем говорил.
Глава 10
Кристин Пибоди оказалась очень хорошей нянькой и приятной девушкой. Она умудрилась понравиться даже Бидди. Кристин была младшей дочерью дворецкого, и хотя Бидди предсказывала, что за ней обязательно последуют и остальные, пока этого не происходило. Кристин умела обращаться с детьми, умела быть веселой, а, когда нужно, и строгой. Она так подружилась с ними, что у Тилли появилось достаточно свободного времени. Теперь она могла много читать и… много ездить верхом. Любовь к лошадям все больше увлекала ее. В сопровождении Майерза и Артура Дрю она неоднократно ездила на лошадиные ярмарки. Майерз, всю свою жизнь имевший дело с лошадьми и прекрасно в них разбиравшийся, однажды помог Тилли приобрести трехлетнюю, хорошо объезженную кобылу. Кобыла была очень резвой и нуждалась в ежедневной выездке.
Иногда во время прогулок верхом Тилли встречала других всадников. Сначала это была группа из шести джентльменов на забрызганных грязью лошадях, хотя и в хорошей упряжи. Видимо, они возвращались домой с охоты. Всадники съехали на обочину, чтобы пропустить ее, и каждый приподнял шляпу в знак приветствия. Мужчины не отрывали глаз от нее, вероятно, пораженные тем, что на ней были бриджи, и она ездила в мужском седле.
В другой раз Тилли встретила четверых: двух дам и двух джентльменов. Мужчины посторонились, но женщины упорно держались посредине узкой дороги. Тилли пришлось загнать лошадь в канаву, чтобы разминуться с всадницами. Конечно, канава была мелкой, но сам факт, что они отказались посторониться, говорил ей лучше всяких слов, как к ней относится местная знать.
Тилли наслаждалась этими поездками. Однако, некоторое время спустя, они превратились в простое физическое упражнение. И еще они не мешали ей думать. А как ей хотелось иметь спутника…
Анна предпочитала прогулки в удобной коляске, так что вместе с ней двигаться приходилось очень медленно. Правда, Джон иногда присоединялся к Тилли, и именно эти случаи были ей очень дороги. Хотя они почти не разговаривали, а просто скакали и заливались смехом.
Тилли почувствовала, что со временем может обрести другого спутника.
Иногда, возвращаясь с прогулки, она встречалась со Стивом, перемазанным в угольной пыли, и он провожал ее до почтовой дороги, но никогда дальше.
Когда они встретились в очередной раз, Стив сказал смеясь:
— Начинаю любить лошадок. Подумываю, не отправиться ли мне на рынок и не купить ли себе что-нибудь о четырех ногах. Правда, я не собираюсь расставаться со стариной Барнию. Мы с ним начали понимать друг друга. Знаешь, мы подолгу разговариваем: старина Барни и я.
Странно, но Стив мог заставить ее смеяться. Сегодняшний взрослый Стив мог, а вот молодой Стив только раздражал ее своими любовными воздыханиями.
Время шло и Тилли уже стала бороться с желанием поехать или пойти в коттедж и просто тихонько там посидеть. Она знала, где Стив прятал ключ. В том же самом месте, где она его когда-то оставляла, в потайном месте. Она знала, что всего лишь хочет поехать в коттедж и поболтать со Стивом, что ей нужно общество кого-нибудь из своих, кто понимал бы ее язык и чувства и где она могла на время перестать себя контролировать. Но не больше. Осознавая это, Тилли считала, что не нужно слишком часто попадаться Стиву на глаза, без веской на то причины. Ведь в глубине души он остался все тем же Стивом — под внешностью мужчины скрывался подросток, который когда-то любил ее. И незачем ему выбираться наружу. Лучше ему остаться на прежнем месте.
Бидди сказала:
— Почему бы не устроить рождественскую вечеринку, девуля, и бросить весь этот траур? Слушай, ты достаточно долго ходишь в черном. И пока ты в черном, ты вместе с ним в могиле. Как говорится, пусть мертвые хоронят мертвых. Позови хозяина Джона и мисс Анну. И не говори, что нельзя бросить эту тетку, у нее и так две сиделки. Можно вообще закутать ее потеплее и привезти сюда. Детки быстро поставят ее на ноги, уж поверь мне. Сколько ей, кстати?
— Около пятидесяти.
— Милостивый Боже! И все на диване валяется. Ну, так всегда бывает, я это часто видела. Если у женщины не было мужика, ей подавай чье-нибудь внимание. Вот они и притворяются немощными. Зато все остальные, как правило, родные, должны с ног сбиваться, чтобы угодить, и часто сами оказываются в могиле раньше, чем их подопечные.
— Ох, Бидди! — Тилли посмотрела на пожилую женщину, раскачивающуюся в кресле-качалке. Она ждала этих минут целый день. Дети уже спали, слуги разошлись по своим комнатам, кроме, возможно, Пибоди или Биддла. Это зависело от того, чья была очередь запирать двери. Тилли могла спокойно посидеть с Бидди и поговорить. Вернее, она слушала, а Бидди рассказывала ей о том, что случилось за день, перескакивая с одной темы на другую. Но это не было пустой болтовней — в ее словах всегда присутствовали мудрость и здравый смысл, а иногда, как сегодня, робкая просьба за одну из дочерей.
— Ничего хорошего нет в самокопании. Зачем думать, что могло случиться, да что еще может случиться. В этой жизни только в одном можно быть уверенным — это в смерти. А ведь большинство тащатся ей навстречу, даже иногда готовятся прям-таки в расцвете лет: шьют там смертную рубашку или сорочку для мужа. Потом садятся и ждут, когда смерть придет. Половина бед в этой жизни от людей, у которых есть время думать. Как мне моя мамаша говаривала: ум человека, как куриное гнездо, и на каждом яйце насечка. Если с яйцом все в порядке, цыпленок родится нормальным, а если нет, сиди ты на нем, лелей ты его, что выйдет? Одна вонь. Я что хочу сказать, неправильно жить одной, жить в прошлом… Вон Стив живет в коттедже совсем один. Это неправильно. Дай волю нашей Пег, он недолго бы тосковал в одиночестве. — Она кивнула Тилли и продолжила: — Ну да, конечно. Она была замужем, овдовела, но желание, оно сильное даже у вдовы. И разве не смешно? То же самое было и с Кэти. Она ради него прошлась бы по горячим углям, но он ни разу даже не взглянул в ее сторону. Правда, тогда была ты, Тилли. — Она снова кивнула. — Теперь все по-другому, вы в разном положении. Наша Пег стала бы Стиву хорошей женой, если бы у него хватило ума это заметить. Думаю, его надо немного подтолкнуть, кому-то намекнуть ему об этом. Ну ладно, — Бидди посмотрела на висящие на стене часы, — мне пора спать ложиться. Да. — Она встала и провела пальцем по блестящему боку медной кастрюли, одной из восьми в ряду. — Завтра заставлю я Бетти поработать над этими кастрюлями. Смотри, сколько пыли. — Бидди показала палец Тилли, но та ничего не заметила на заскорузлом пальце и с улыбкой сказала:
