София Нэш - Всего один поцелуй
Кто-то постучал в дверь кабинета.
— Да? — крикнул Куинн.
Обычно приятный голос герцогини-вдовы гневно затрещал из-за закрытой двери:
— Он не сделает этого. Люк никогда не сделает этого. Мистер Браун должен оставаться с ним в Эмберли во время визита, а не здесь. Нет совершенно никакой причины, по которой он мог бы находиться…
Джорджиана открыла дверь и, приложив палец к губам, посмотрела на леди Ату.
Куинн откашлялся.
— Леди, — произнес он, поднявшись вместе с другими джентльменами, чтобы поклониться.
— Я сожалею, что мне приходится вмешиваться, — произнесла Джорджиана. В ее широко раскрытых глазах прятался невысказанный вопрос, — но домоправительница упомянула, что приехал мистер Браун, и я — а точнее, Ата и я — мы хотели пожелать ему всего наилучшего, прежде чем он вернется в Эмберли.
Джорджиана присела в реверансе перед мистером Брауном. Пожилой мужчина наклонился и быстро клюнул ее в щеку.
— Я надеюсь, дорогуша, вы не поставите старику поцелуй в укор? Мы слишком давно не виделись, вы должны меня простить. Дрожащие морские волки не часто получают поцелуи, вы знаете. И очень жаль. Ведь именно в пожилом возрасте они нам больше всего нужны.
Ата неверной походкой подошла к мистеру Брауну и ударила его тростью по ноге.
Мистер Браун вздрогнул. К чести его будет сказано, он удержал все ругательства при себе.
— Да уж, дрожащие. Ты такой же дрожащий, как старый лис, положивший глаз на ягнят. Не верь ему ни минуты, моя дорогая.
Глаза Джорджианы весело вспыхнули.
— И не надо смотреть на меня так, как будто я должна радоваться виду твоей шкуры, — произнесла Ата, — ты желтобрюхий трус, вот ты кто. После свадьбы Люка в прошлом году ты сбежал так быстро, что я уж было подумала…
Мистер Браун запечатал уста пожилой герцогини быстрым поцелуем в губы. Брови герцога подскочили и почти исчезли под его черными волосами.
— Что ж, — бессвязно пролопотала ошеломленная Ата, — что ж, я никогда…
— Не думали, что я вернусь? Я тоже не думал. Но после приглашения внука я поменял свое решение. Думаю, я скучал по…
В глазах Аты вспыхнуло чувство, сильно напоминающее надежду, и она уже открыла рот, чтобы заговорить…
— Ароматному воздуху Корнуолла, — удовлетворенно закончил он.
— У тебя манеры хуже, чем у…
Мистер Браун мягко перебил ее:
— И возможно, совсем чуть-чуть я скучал по одной энергичной маленькой болтушке.
— Что?! — гневно воскликнула Ата.
Герцог громогласно расхохотался.
— Я почти — повторяю, почти — жалею, что не могу остаться и дальше наслаждаться этим зрелищем. Но, увы, я должен вернуться в Эмберли. Элсмир, теперь они в ваших руках. Я верю, вы разберетесь с ними… рано или поздно. Легендарное очарование, — он выглядел слегка огорченным, — которое вы так высоко ставите, уверен, послужит вам. Но не забудьте повесить замок на дверь в комнату моей бабушки. — Он, отвернулся. — Да и комнату мистера Брауна не мешало бы понадежнее запереть.
— Люк! — завопила Ата.
— Пойдемте, — предложил мистер Браун маленькой герцогине-вдове, — не проводить ли нам Люка до прихожей? Я должен поговорить с ним о том, как важно хорошо прятать ключи.
Ата весьма не по-женски фыркнула и готова уже была снова кинуться в бой, но передумала, посмотрев на свою юную приятельницу. Вместо этого она смерила взглядом мистера Брауна и, опершись о его руку, направилась к выходу, оставив Куинна наедине с Джорджианой.
Неторопливо оглядев его с ног до головы, она спросила:
— Ты пригласил мистера Брауна остаться?
— Да. Это немного сравняет счет, не так ли?
— Ты пригласил его, только чтобы сравнять счет наших гостей?
— И чтобы сделать приятное молодой герцогине Хелстон, заслуживающей так необходимого матерям покоя.
— И больше никаких причин у тебя нет? — Эмоции Джорджианы всегда легко читались на лице, и сейчас явно собиралась буря.
— Ты знаешь, Джорджиана, — Куинн наклонился к ней, — только потому, что ты решила, будто мы враги, мы не перестали быть друзьями.
Она отвернулась и покраснела.
— Я никогда, не говорила, что мы враги.
— Я не буду лгать тебе, Джорджиана. Я бы хотел, чтобы ты хорошенько подумала. Возможно, он станет замечательным помощником для тебя — и для меня.
— Но…
— Мы же договорились, что поищем замену.
— Но…
— И что ты будешь учить этого человека вежливо, с изяществом и юмором.
В ответ она издала какой-то, без всяких сомнений, невежливый звук.
— Я никогда не говорила, что буду так его учить. Уж во всяком случае, ты знаешь — на изящество я не способна.
Куинн подошел к ней еще ближе. В ее глазах плясали золотые искры.
Джорджиана отстранилась — ее явно беспокоила такая близость. Он никогда раньше не обращал на это внимания, но ей как будто становилось дурно всякий раз, когда он к ней подходил. То же самое случилось и в искусственных руинах в день его прибытия, и вчера, когда он поцеловал ее в щеку.
При мысли об этом у него сжалось сердце. Он пообещал поцеловать ее. Так, как мужчина целует женщину. Он потянулся к Джорджиане. Глаза ее расширились, когда она увидела его протянутую руку.
— Джорджиана, — очень тихо произнес он, — я снова извиняюсь перед тобой за то, что потерял вчера контроль над собой. Ты меня прощаешь?
— Я уже простила тебя. Ты это знаешь. — Она отвернулась.
Он опустил руку, а потом взял ладони Джорджианы в свои и притянул ее к себе.
— Могу ли я тогда поцеловать тебя? Поцелуй избавит нас от неловкости.
— Я не буду целовать тебя из-за того, что твоя дочь вынудила тебя согласиться на какую-то глупость.
Ему немыслимо хотелось прижаться к ее губам.
— А если я скажу, что моя дочь не имеет к этому отношения?
— Я не поверю.
Наступила тишина. Их взгляды встретились, и воздух задрожал от напряжения.
А потом вдруг в ее глазах появилось что-то такое, от чего ему захотелось сейчас же обнять ее. Защитить, хотя рассудок его требовал — остановись! Видит Бог, Джорджиане не нужна ничья защита.
— Неужели тебе так отвратительна сама мысль об этом? — прошептал он.
Выражение ее лица неуловимо изменилось.
— Это глупо. — Она повернулась, явно собираясь уйти. — Я должна осмотреть соты. Их нужно сегодня вскрыть, и…
В последний момент он крепко сжал её руку и притянул к себе. В глазах Джорджианы промелькнуло неистовое желание, прежде чем он коснулся ее губ своими и оказался в яростной буре… ничуть не слабее, чем та, в которую он попал в проливе Ла-Манш. Но тогда он путешествовал из одной точки своего бесконечного странствия в другую. Сейчас же он чувствовал себя так, как будто наконец нашел прибежище. Навсегда.
