Хизер Гротхаус - Страсть и судьба
Викарий первым пошел по проходу к дверям часовни, но, оказавшись вне ее, жестом руки предложил Сесили идти впереди него.
— Если пожелаете, мы можем поговорить в конюшне, — предложила Сесили, развязывая шарф и снимая его с головы. Глаза Джона Грея с восхищением остановились на ее пышных волосах, что не укрылось от ее внимания. Слегка покраснев, Сесили пояснила: — Там мы сможем поговорить без лишних свидетелей. К тому же в Фолстоу немало великолепных породистых лошадей.
— Как пожелаете, миледи, — почтительно склонил голову викарий. — Должен признаться, я питаю слабость к чистокровным животным. У моего отца тоже большая конюшня, и мне кажется, я уже истосковался по знакомому запаху.
— Тогда нам сюда, — показала Сесили на длинное одноэтажное здание конюшни, в которой содержались знаменитые чистокровные верховые лошади Фолстоу. Взглянув на небо, она поняла, что вот-вот начнется грозовой ливень. Ее сердце сильно билось, дыхание стало учащенным и поверхностным.
Зачем ее искал этот человек из Хэллоушира?
Не успели они войти в широкие двери конюшни, как по утоптанной глине двора застучали крупные капли холодного дождя.
— Смею полагать, вам хотелось бы узнать о цели моего приезда, — сказал Джон Грей, словно прочитав ее мысли.
Это ее слегка напугало. Она остановилась и, повернувшись к викарию, сдержанно произнесла:
— Я не знала, что в Хэллоушире появился новый священник.
— Но я не священник! — смущенно улыбнулся Грей. — Во всяком случае, пока не священник.
— Однако отец Перри представил вас как викария.
— На самом деле это некоторое преувеличение.
Он подошел к ближайшему деннику и ласково погладил морду стоявшего в нем гнедого коня. Тот всхрапнул, шумно выдохнул и ткнулся носом в ладонь человека.
— Последние два года я учился в Колдингтоне. Видите ли, епископ и мой отец — старые друзья. Поскольку священников не хватает, он послал меня оценить состояние Хэллоуширского аббатства.
— Это почетная миссия, — мягко сказала Сесили. — Ну и как вам аббатство?
— Боюсь, дела там не совсем хороши, — ответил Джон Грей, ласково трепля шею гнедого коня. — Матушка-настоятельница нездорова, казна аббатства почти пуста. Лишившись твердой руки аббатисы, сестры стали непокорны и своевольны. Они стали принимать на постой странников за деньги. Страдает духовная жизнь аббатства…
— Это… это ужасно! — помрачнела Сесили. — Неужели все могло так измениться к худшему с тех пор, когда я была там последний раз?
Она сразу вспомнила каменное здание маленького благополучного аббатства, населенное тихими богобоязненными женщинами, проводящими дни в молитвах и трудах. Она вспомнила также маленький внутренний дворик, фонтан и чудесные цветники вокруг статуй. В этом дворике Сесили провела немало часов в разговорах с матушкой-настоятельницей монастыря. Именно там она однажды приняла решение стать одной из монахинь Хэллоушира.
— Да? — удивленно поднял брови Джон Грей. — И когда же это было, леди Сесили?
Она на мгновение задумалась, потом слегка покраснела. Неужели прошло так много времени?
— Должно быть, года три назад, — смущенно проговорила она.
Викарий едва заметно улыбнулся, но не сказал ни слова.
— Вы сказали, что приехали сюда специально для того, чтобы повидаться со мной, — напомнила ему Сесили, чувствуя себя слегка не в своей тарелке оттого, с каким вниманием этот красивый мужчина смотрел на нее. Казалось, он хотел заглянуть ей в душу.
— Да, это так, — кивнул он, переходя к противоположному деннику, где нетерпеливо перебирала ногами любимица Сибиллы, небольшая вороная кобыла. — Матушка с тоской вспоминала о вас. Говорила, что начинает думать, уж не переменили ли вы свое решение относительно жизни в монастыре. Без сомнения имеют под собой веские основания, миледи?
— Последнее время я очень много думала об этом, — призналась Сесили. — Сейчас в Фолстоу на моем попечении находится раненый. Это аристократ, хороший друг моей старшей сестры. Прошлой ночью он получил тяжелую травму, и сейчас я должна выходить его.
— Счастливчик, — проговорил Джон Грей, бросая ей улыбку через плечо. — Однако смею предположить, что Хэллоушир нуждается в вас гораздо больше, леди Сесили. И не столько в ваших деньгах, сколько в вашей преданности Богу, в вашем руководстве.
— Руководстве? Да мне и в голову не могло такое прийти… ведь я даже не послушница…
— Не нужно пострижения в монахини, чтобы быть примером для подражания, — задумчиво произнес Грей. — Эта мысль не выходила у меня из головы, пока я ездил по поручению епископа. Всему графству известны ваши добрые дела и преданность Господу, леди Сесили. Сам епископ с нетерпением ожидает вашего окончательного решения. Если Хэллоуширское аббатство не получит сейчас необходимой помощи, причем как можно скорее, оно, вероятнее всего, прекратит свое существование.
Сердце Сесили затрепетало от ужаса. Самому епископу было известно о ней? Значит, дело обстояло гораздо хуже, чем она ожидала.
— Так вы приехали забрать меня в Хэллоушир? — испуганно спросила она.
— Вовсе нет, — мягко возразил викарий. — Всего лишь спросить о ваших намерениях.
Сесили с трудом перевела дыхание. По какой-то странной причине перед ее мысленным взором предстал образ лежащего на постели забинтованного Оливера Белкота.
— Как я уже сказала, я сейчас ухаживаю за раненым и…
— Леди Сесили, я приехал не за тем, чтобы повлиять на ваше решение относительно Хэллоуширского аббатства, — твердо сказал Джон Грей, отходя от вороной кобылы и поворачиваясь лицом к Сесили. Он снова посмотрел ей в глаза, и ей снова показалось, что он хочет заглянуть в ее душу. — Впрочем, дружба с епископом может принести немалую пользу вашей сестре.
Сесили понимала, что он имеет в виду преследование сестер Фокс со стороны враждебно настроенного к ним короля.
— Насколько я понимаю, вы еще не приняли окончательное решение, — вкрадчиво предположил викарий. — Я прав?
— У меня много сомнений на сей счет, — честно ответила Сесили.
— Я вас очень хорошо понимаю. Гораздо лучше, чем вы думаете.
Он неожиданно шагнул к ней и протянул руку. Поколебавшись секунду, Сесили положила пальцы на его гладкую прохладную ладонь и взглянула в его лицо.
— Несколько ближайших недель я проведу в Хэллоушире, помогая матушке-настоятельнице и пытаясь, насколько это возможно, призвать сестер к порядку. Почту за честь, если вы позволите мне быть это время вашим… советчиком, — негромко сказал он.
— Советчиком? — недоуменно переспросила она. Джон Грей улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами в полумраке конюшни.
