Анита Фрэй - Монахиня Адель из Ада
— Кстати, что это за странная командировка у тебя?
— Да так… По обмену опытом…
— Ой, а мы с Валериком в Америку поедем! Будем там флористами работать, дворы американцам озеленять!
— А если те не захотят?
— Не захотят — отключим газ!
Юра сочувственно глянул на кретинку. Таки помешалась! Ляля явно не разделяла его настроения.
— Да не смотри ты так грустно! Развод не конец света, а Изольда не пуп земли! Кстати, общая работа сближает. Найди себе единомышленницу-переводчицу… Хи!
— Ага, найду, послушаюсь, наверное! У зоолога-ботаника жена должна быть обязательно биологица, а у сантехника — сантехница, да? Или управдомша, это уж как минимум. То есть, если я, к примеру, ваннами стану торговать или унитазиками, то мне непременно нужна будет торговка или менеджер. Аминь!..
Юра выскочил из спальни, даже не открыв коньяк. Бабушка на кухне читала любовный роман, подкинутый Лялей. Ляля ничего не делала просто так, и романчик подкинула явно с каким-то подлым умыслом. Накой, спрашивается? Бабушка не сомневалась, что у внученьки с мозгами полная монтана.
— Ну, всё, бабуля, я пошёл…
— А грустный чего такой? Она всё никак? Всё думает о том хмыре?
— Не знаю… По-моему, она его любит…
— Дурак! Мне виднее, кого она любит! Ты жди, жди… Пусть пока думает, что цветы от него, а то совсем на любовной почве тронется! Мы ей потом всю правду выложим, а пока сиди тихо и молчи в тряпочку. Ближе тебя у неё всё равно никого нет и не будет!..
А через две недели Юра уже стучался в амстердамскую квартиру Дуремара. Квартирка была ништяк: среди добротной мебели стояли пальмы в кадках. Утешило одно: квартира оказалась съёмной, а значит не Дуремаровой собственностью. Хозяин-арендатор открыл в футболке, джинсах и шлёпанцах на босу ногу. Мордашка — всего за несколько лет! — скукошилась, сморщилась — бр-р-р! Гнуснятина. Ничего общего с портретом над Лялиной кроватью.
Юра начал атаку прямо с порога:
— Не узнаёшь?
— Простите, но я вас не помню… Кто вы?
— Твой соперник! Только не пугайся, ладно? Тебе бояться нечего, она любит только тебя! Вот, и записочку прислала!
Гнус молчал, ехидно ухмыляясь. Сильно выпил или укололся?
— Я что, не туда попал? Ты… Вы… Валера?
— Вообще-то, Пётр… Но некоторым больше нравится «Валера»!
Юра опешил. Надо же! Не только мордульон, но и мозги сморщились у бедолаги, уже не помнит своего имени.
— Ладно, Пётр — так Пётр… Зайти-то можно?
— Вы по какому поводу? — уже не так растерянно произнёс потасканный Мичурин.
— Я от Ляли…
— Аааа!.. — как бы обрадовался белобрысый. — Так бы сразу и сказали, а то…
— А то что? Даже на порог не пустил бы? Вот оно — знаменитое голландское гостеприимство…
Выбрав амплуа придурка, Юра изо всех сил старался не выходить за эти рамки. Он огляделся, руками развёл, и по-плебейски перешёл обратно с «ты» на «вы».
— Ба-а-а! Да тут королевские апартаменты! Я давеча с одним голландцем разговаривал, по бизнесу, так он мне знаете, что сказал? Вы удивитесь! Он сказал, что ездит в Россию… мыться! Невероятно! Сказал, что у вас в Голландии всё такое маленькое, тесное, квартирки крошечные, ванных вообще нет, одни душевые. Мол, вам приходится всё время стоя мыться!
— Ну, это он преувеличил. Возможности тут у всех разные. А у вас, как я понял, свой бизнес?
— Да, я ваннами торгуем, унитазиками! Гы-ы…
Мичурин брезгливо поморщился. Вот, негодяй! Знал бы он, с кем разговаривает.
— Ну, и как там Ляля?
Юра в отместку тоже поморщился.
— А вам действительно интересно?
— До определённой степени… Я ведь её любил…
— То есть, ваши чувства в прошлом?!
Юре захотелось крикнуть «ура».
— Не знаю, станет ли вам легче от того, что я скажу… У меня большие проблемы со здоровьем. Мне сейчас не до неё.
— Минуточку! Она ждёт из Голландии великого учёного, профессора, можно сказать, в Америку собирается переселяться из-за вас, а вы так просто говорите: «Мне не до неё»!
— Повторяю: у меня серьёзные проблемы…
Душетерзательную встречу прервал звонок в прихожей. Дуремар пошёл открывать и вернулся в сопровождении кучки маргиналов мужского пола. На маргиналах были мятые свитеры, кое у кого даже с перьями от подушек. Джинсы зияли мохнатыми дырами, а в ушах и ноздрях болталось много-много всякой бижутерии. Чудики отправились на кухню, а Юре вдруг стало весело.
— Простите, не моё это дело, но ваши коллеги мало смахивают на учёных. Даже на лаборантов внешне не тянут, я бы сказал!
— Это действительно не ваше дело. Я принимаю вас здесь только из уважения к Ляле, к нашим с ней… отношениям.
— Которые уже в прошлом, да? Могу я ей так передать?
— Вы всё правильно поняли. Спасибо за записку.
Мичурин поднялся с кресла, ожидая того же от Юры. Тот вскочил, взял с пола сумку, но направился не в прихожую, а тоже в сторону кухни.
— Я только гляну, что делают ваши гости! Что там у них за секреты, а?
Мичурин озверел.
— Стойте! Вас там не ждут!
— Знаю-знаю!.. Да я, в общем-то, только в туалет! Он ведь у вас рядом с кухней?
— Ну, иди-иди, давно не какал… Идиот…
На кухне у стола маячили всё те же маргиналы. В интимных позах. Целовались. Но Юру это не тронуло. За годы в туризме он и не такого насмотрелся. Один раз даже сам почувствовал, что не железный — когда работал с голландской группой в Москве. Проблема тех парней была в другом: они нюхали и кололи в вену наркотики. Отсюда могли возникнуть любые проблемы со здоровьем. К счастью, никто из них Юру не заметил, и он беспрепятственно вернулся в комнату.
— Ну, я пошёл! Провожай меня скорее, кореш, а то я за себя не ручаюсь…
— Теперь доволен? Всё вынюхал?
— Всё! Теперь я за Лялю спокоен!
— В каком смысле?
— Да нафик ты ей такой сдался!
— Ладно, выметайся!.. Надоел!..
Выходя из квартиры, Юра на момент подпер дверь ногой.
— Ну и вляпался же ты, приятель! А как же розы без шипов? Ляля говорила, что ты хотел назвать новый сорт её именем…
— Розы без шипов — это фантастика, господин хороший… Будем считать, что опыт не удался…
Мичурин собрался с последними силами — дохляк ещё тот! — и вытолкал гостя на лестничную клетку. Красивая гголландская дверь с грохотом захлопнулась.
Ступив на набережную канала, Юра вдохнул прохладный осенний воздух. Поздняя осень в Амстердаме малоприятное явление, но бывают и большие исключения. В тот день повсюду мерещились весенние ароматы. Один раз даже Ляля померещилась, мелькнула в одной из витрин…
