Жаклин Монсиньи - Флорис-любовь моя
Любовник Екатерины Ментиков известил ее о провале предприятия: султану действительно удалось похитить француженку, но та была спасена царем. Императрицу грызет тревога. Знает ли об этом Петр? Наконец вдали появляется карета; она подъезжает все ближе… вот отворяется дверца, и выходит Ромодановский. Екатерина вне себя от злости. Даже невзирая на праздничное торжество, Петр не пожелал расстаться с ненавистной царице француженкой. Затем к императрице, окруженной своими дамами, подходит князь Меншиков:
— Ваше величество, мы победили врагов и счастливы сложить эти знамена к вашим ногам.
— Дурак, — шепчет Екатерина с очаровательной улыбкой, чтобы дамы ничего не заподозрили, — ты ничего не сделал, чтобы убить ее во время путешествия! Когда меня нет рядом, ты превращаешься в полное ничтожество.
Меншиков, взглянув на Екатерину, подумал, что она отнюдь не похорошела — пожалуй, стала еще грузнее, а лицо только более побагровело. Возможно, еще есть время переметнуться в другой лагерь?
Екатерина повернулась к придворным дамам:
— Вернемся в царские покои.
Хрупкие миловидные царевны в нарядных платьях хотели было последовать за матерью, но та грубо оттолкнула их со словами:
— Садитесь в другую карету, дурехи.
— Матушка, — прошептала Елизавета, которая уже в десять лет обладала сильным характером, — если вы поедете к батюшке, нам хотелось бы сопровождать вас. Мы с Анной очень давно его не видели.
— Вашему батюшке на вас плевать. Вы всего лишь девчонки. А теперь замолчите, иначе я прикажу вас выпороть.
Елизавета взяла за руку Анну, которая была чуть выше сестры, и обе девочки, с трудом сдерживая слезы, направились к карете вместе со своими фрейлинами, воспитателями и шутами. Екатерина же села в предназначенный для нее экипаж из свиты лжецаря и знаком велела Меншикову занять место рядом.
— Александр, мне нужно избавиться от этой женщины и ее ублюдка.
— Но вы же знаете, царь любит ее. Он не захотел расстаться с ней даже ради сегодняшнего.
— Я уверена, — проскрежетала Екатерина, — он хочет бросить меня и посадить на престол эту паршивку, а наследником сделать подлого мальчишку.
— Не следует все видеть в черном цвете. Я довольно хорошо узнал эту женщину — в ней нет никакого честолюбия. Она просто любит царя.
— Что ж, дай-то Бог. Но пусть не посягает на мою корону… она мне дороже жизни.
Меншиков понял, что Екатерина что-то затевает… но что?
Вслух же он сказал:
— В любом случае ваш пасынок-царевич возвращается в Москву. Он выехал из Вены, и я убежден, что вскоре у них произойдет примирение с отцом. Тогда вы сможете не страшиться француженки и ее сына.
— Как же ты туп, Александр, — воскликнула Екатерина, побелев от ярости. — Я хочу избавиться от этого безмозглого Алексея… какой из него царевич? А француженку с ребенком надо убить. После смерти Петра империя достанется мне, а ты будешь помогать мне править.
— Да ведь царь здоров и прекрасно себя чувствует…
— Терпение, Александр, случай непременно представится. Вот увидишь, я своего добьюсь.
Меншиков вздохнул. Он знал, на что способна царица, которая готова была обездолить даже собственных дочерей.
«Конечно, — подумал он, глядя на нее, — спать с ней не доставляет никакого удовольствия, но целей своих она умеет добиваться. Тогда я воспользуюсь положением фаворита. Но если Петр разведется с ней, надо будет завоевать расположение маленькой графини… за одну ее улыбку я мог бы совершить немало глупостей!»
Екатерина разглядывала своих подданных, которые с восторгом приветствовали карету Ромодановского.
— Посмотри только на этих дурней! Они славят лжецаря. Ненавижу этот глупый народ… а он меня презирает за то, что я из Польши.
Внезапно настроение Екатерины изменилось, и ее тон стал игривым.
— Мы уже подъезжаем к дворцу, приходи ко мне сегодня вечером, Александр, по тайной лестнице. Мне не терпится обнять тебя, я так соскучилась. Попыталась немного развлечься с Вильямом Монсом, но ему далеко до тебя.
И глаза царицы увлажнились от нежности.
«Ну и дрянь», — подумал Меншиков.
— Какое счастье, — сказал он вслух. — Как я жажду заключить тебя в объятия, возлюбленная моя царица.
Лицемерие этих слов было очевидным, но Екатерина ничего не заметила. Она похотливо смотрела на любовника, предвкушая ночь, которую проведет вместе с ним.
Тем временем Петр и Максимильена въехали в Москву через Боровицкие ворота.
— Пьер, а тебе не жаль, что войска идут по городу без тебя?
— Нет, любовь моя. Долг повелевает мне делать все для моего народа, вот почему я должен был выиграть войну. Но нет никакого вреда, если мои славные мужики покричат немного, приветствуя Ромодановского. Я же могу провести это время с тобой, вернувшись в город, как самый обыкновенный боярин.
Говоря это, царь подмигнул Флорису, которого бережно держал на руках. Мальчику было уже три месяца, и он улыбнулся отцу. Это было трогательное зрелище: великан и младенец, казалось, великолепно понимали друг друга.
— Какой он красивый и сильный, — прошептал Петр. — Алексей таким никогда не был.
— Это потому, Пьер, — возразила Максимильена, — что у королевских детей слишком много нянек. Я же буду сама заниматься сыновьями.
— Ты права, дорогая, однако дочки мои, Елизавета и Анна, тоже красивые и сильные, тогда как Алексей, наследник престола, отличается слабым здоровьем. Он наконец-то едет в Москву, я убедил его вернуться из Вены.
— Что ты намерен с ним сделать?
— Любовь моя, я в затруднении. Он бежал из родной страны, участвовал в заговорах против меня, заключил пакт с австрийским императором. Долг повелевает мне предать его суду.
— О нет, Пьер, — в ужасе вскричала Максимильена, — отец не может судить сына. Если бы ты сделал нечто подобное, я не смогла бы тебя полюбить.
— Но, Максимильена, ты любишь меня как мужчину, а я еще и царь. Посмотри, как смеется Флорис: вот мой сын, которого я могу любить, как все отцы любят своих детей. Алексей же — мой наследник. А он встал во главе заговора против меня и против России. Я должен покарать его, чтобы устрашить врагов короны.
— Когда приезжает твой сын?
— Через несколько дней, дорогая.
— И что ты хочешь сделать?
— Мне не следует встречаться с ним. Я уже сказал, что прикажу судить его, как любого из моих князей, — печально Ответил царь.
— Нет, Пьер, тебе надо с ним увидеться, а если состоится суд, пусть его оправдают.
— Максимильена, ты сама не понимаешь, о чем говоришь… Я соберу моих бояр, и тогда…
— Конечно, — прервала царя Максимильена, — собери бояр и скажи им: «Судите его, но я, ваш повелитель, приказываю его оправдать».
