Мария Лоди - Шарлотта Морель
Она услышала за собой быстрые шаги и ускорила шаг, но услышала голос сзади: «Мадам, ваша перчатка».
Это был приятный низкий голос с заметным иностранным акцентом. Шарлотта не оглянулась и быстро перешла через дорогу. Оказавшись на другой стороне улицы, она посмотрела назад и увидела незнакомца. Он стоял и смотрел на нее, держа в руке ее перчатку.
Она бросилась в толпу, будто пыталась убежать от своей собственной глупости. Она была слишком стара для таких игр, ей стало стыдно за свое легкомыслие. Она не могла понять, что на нее нашло, почему ее преследовал образ этого молодого человека. Навязчивая идея, коварный соблазн? Или тяга к романтике, желание познать неведомое — желание, которое оставляет свет звезды, исчезнувшей с небосклона?
В этот вечер она поднялась наверх, на пятый этаж, в скромную комнату Габена и Иллы, всю заваленную красками, холстами и всякой домашней утварью. Габен рисовал все дни напролет, на время освободившись от финансовых забот благодаря получению своей доли от продажи кожевенного завода. Шарлотта подумала о том, что будет, когда и эти деньги закончатся, ведь его картины все еще не находили покупателей.
— К тебе только что приходил посетитель, — сообщил ей Габен. — Чуть не забыл сказать.
— Посетитель? — удивилась Шарлотта и покраснела от невероятного предположения, что это мог быть тот светловолосый юноша.
— Это был лейтенант… я имею в виду капитана Море, — продолжал Габен с издевкой. — Он звонил в твою квартиру, а потом консьержка послала его сюда. Не беспокойся, я был с ним очень вежлив. Он хотел видеть тебя. Похоже, он пробудет в Париже несколько недель.
Шарлотта была ошеломлена: «Альфонс!»
Она уже успела совсем забыть о нем, и вот он объявился. Как забавно! Ей даже нравилось, что он оказался достаточно настойчив и пришел повидаться с ней. Сперва она решила, что не будет встречаться с ним, но в конце концов передумала. Не было причин для отказа. Она тут же представила себя в самых различных своих нарядах; возможно, она наденет даже платье с кокетливым глубоким декольте, чтобы усилить его страдания. Она хотела, чтобы ею восторгались и, возможно, даже любили. К тому же Море несколько напоминал ее незнакомца с Шатле. В общем, все это могло быть интересным приключением.
Во второй половине дня ресторан Мезон Дор на Итальянском бульваре погружался в монастырскую тишину. Каждый день, когда суетное обеденное время заканчивалось и залы пустели, появлялись редкие элегантно одетые молодые люди, которых встречал приветливой улыбкой сам хозяин. Это были молодые люди из хороших семей. Они заказывали отдельный номер, где незадолго до их появления могли происходить совершенно другие сцены. Здесь они располагались, чтобы отдаться своей страсти к азартным играм.
Они играли в покер и баккара. На этот раз Феликс де Белей, претендент на пост в аудиторском бюро, привел с собой незнакомого молодого светловолосого человека.
— Море, — кратко представил его Белей своим друзьям. Эти были Эмиль Меннери, Ролан Мусар и старейший член их кружка граф де ла Пер. Все слегка приподнялись со своих мест и вежливо поклонились, перед тем как вернуться к игре.
Феликс и Море склонились над столом, наблюдая за игрой в баккара. Море был явно возбужден. Похоже, игра его очень интересовала, хотя он часто поглядывал в окно.
Он был в Париже уже пять дней и собирался задержаться еще на три недели — в основном для переговоров в министерстве относительно своего перевода в столицу. Жозефина осталась в Ниоре. Пять дней он болтался по ночным заведениям в компании своего школьного друга Феликса де Белея. Феликс обладал достаточным состоянием, чтобы вести беззаботную жизнь, ни в чем себе не отказывая. Море был им восхищен, но у него не хватало средств, чтобы последовать примеру транжира Белея, тем более что ключик от их семейного кошелька находился в цепких руках Жозефины.
Конец игры ознаменовался громкими выкриками. Граф проиграл шестьсот шестьдесят франков. Они поднялись и отправилась выпить по рюмке, оставив карты лежать на столе. Белей собрал их и стал тасовать опытной рукой.
— А когда я могу сыграть? — спросил Альфонс. — Ты обещал мне, Феликс.
— Если хочешь остаться нищим…
— Брось, Феликс.
— Ну, хорошо. Давай сыграем, — сказал он, с треском перебирая колоду пальцами. — Ты готов?
— Конечно.
С замирающим сердцем Море сел за стол.
— Поставь на кон десять су, — сказал Феликс. — Начнем с малого.
Сдали карты, Море проиграл. Он заплатил деньги, снова сел за игру и снова проиграл.
Карты мелькали в руках Белея. Море постоянно проигрывал — сумма достигла пятисот франков, тысячи, двух тысяч. Море покрылся потом, его лицо стало бледным.
Белей посмотрел ему в глаза и сказал:
— Ты знаешь, я могу сейчас остановиться, если захочу.
— Конечно, можешь, — согласился Альфонс беззвучным голосом.
Если его соперник закончит игру, он потеряет все. Он поставил на кон все, что у него было.
Они сдали карты. Море проиграл.
— Четыре тысячи, — сказал Белей. — Будешь продолжать?
Море затрясло. Белей вскочил на ноги, карты рассыпались по ковру.
— Забери все обратно, идиот! Это все не считается. Я шельмовал.
— Что? — спросил Альфонс еле слышно.
— Ты даже не заметил, как я подтасовывал карты. Этому трюку научил меня старый шулер. Я бы мог ободрать тебя как липку.
— Какая подлость, — сказал устало Море. Он тяжело дышал, а от неожиданного спада напряжения чуть не лишился сознания.
— Не обижайся, — продолжал Белей, — я только хотел преподать тебе урок. Ты хотел сыграть, но не понимал на что идешь. У тебя нет никакого опыта. Ты бросился в игру, как новичок-гладиатор на арену. Ты должен понять, что азартные игры в Париже — это совсем не то же самое, что невинная игра в пикет в твоем Ниоре, где долг в сотню франков считается делом чести. Чтобы играть в Париже, ты должен быть либо мошенником, либо миллионером.
Море молча собрал свои деньги. Он ненавидел себя в тот момент, но у него не было другого выбора. Это были все наличные, которыми он располагал, а ему еще предстояло жить до конца срока. К тому же Жозефина надеялась, что он привезет назад добрую половину из них. Она не могла даже представить себе, на что их можно было потратить.
Несмотря на чувство облегчения, Альфонс был сильно расстроен. Он понимал, что сделал одну большую глупость, когда посвятил жену в свои финансовые дела, а другую, еще большую, когда после свадьбы отдал жене немалую часть состояния своего отца в благодарность за разрешение разделить с ней ее титул, даже не оговорив это никакими условиями. Теперь Жозефина постоянно занималась их бюджетом, и все их дела были под ее контролем. Она придерживалась строгих принципов и вообще была очень экономной. Она сама тратила мало и его во всем ограничивала.
