Эмма Драммонд - Танцовщица
— Как вы поживаете, сэр? — начал Вивиан.
— Ты сам это можешь увидеть, если у тебя все в порядке с глазами, — раздался резкий ответ. — Зачем ты приехал? Тебя не было несколько лет, а затем ты возвращаешься с цветом лица, как у аборигена Африки. Я полагаю, нам не приходится надеяться, что ты проявил себя в Ашанти.
Эта вызывающая реплика в присутствии Марчбанксов задела его самое больное место. Конечно, он проявил себя, убив двух захваченных в плен англичан, прежде чем самому скрыться от врагов. Люди, никогда не видевшие картины страшных зверств, способных вызвать страх даже в самых стойких мужчинах, мгновенно начинали презирать его.
Стараясь сохранить хладнокровие, Вивиан весело ответил:
— У меня не было времени на подвиги. Я был слишком занят, уворачиваясь от ядовитых змей и вождей племен, предлагавших мне купить жену.
— Фу! Не более чем щеголь на коне. Я всегда говорил это.
Вивиан повернулся, чтобы крепким рукопожатием приветствовать соседа.
— Здравствуйте, сэр. У вас все еще проблемы с овцами?
— Здравствуйте, Вивиан. Как я рад видеть вас в Шенстоуне. У меня были проблемы с овцами, пока Чарльз не сделал стену выше. Я полагаю, половина моего стада сейчас на вашей земле.
Вивиан улыбнулся.
— На свободном выпасе. Я всегда говорил, что у ваших овец пружинки под пятками. Как им иначе перепрыгнуть через стену?
— Может быть, их гонит любопытство? — раздался тихий голос за его спиной. Вивиан повернулся в сторону зачехленного кресла и буквально был потрясен.
Джулия Марчбанкс, несомненно, изменилась за время его отсутствия. Она стала не только наездницей, как рассказывал Чарльз. Всегда скорее полноватая, нежели изящная, ее фигура стала еще более чувственной: модный корсет сделал ее девичью талию соблазнительно тонкой, а части тела над и под ней неотразимо округлыми. В сапфирно-голубом бархатном платье, подчеркивающем изрядные выпуклости ее груди, она казалась удивительно самоуверенной. Джулия приветствовала его улыбкой и широко раскрытыми глазами.
— Здравствуйте, Вивиан, — тепло сказала она. — Вы купили что-нибудь?
— Овец? — спросил он, смешавшись от неожиданности.
Джулия нежно улыбнулась.
— Жену из аборигенов.
— У меня не было необходимого количества стеклянных бус, — пробормотал он. Его интерес к ней рос с каждой минутой. — А как у вас дела, Джулия?
Она продолжала улыбаться.
— Если вы сами не видите, то, возможно, лорд Бранклифф прав относительно ваших глаз. Чем мы обязаны чести видеть вас после столь долгого отсутствия? Может быть, Чарльз сказал вам, что мы интересуемся вашими лошадьми?
Ему было бы больше по душе, если бы она не касалась сейчас этой темы, но теперь он был вынужден продолжать ее.
— Да, он сообщил мне об этом. Сэр Кинсли сжал губы.
— Вы приехали, чтобы отобрать лучших из своей конюшни? — Он взглянул на дочь. — Я говорил тебе, нам нужно было приехать раньше.
Вивиан повернулся к нему.
— Некоторые лошади и так мои. И я возьму еще несколько, если они мне подойдут.
Джулия встала и подошла к нему.
— А у вас хватит стеклянных бус?
— На это хватит.
— Зачем тебе лошади? — скрипучим голосом спросил лорд Бранклифф. — Все, что ты делаешь, это гарцуешь, разодетый, как на европейский бал.
— Я, вероятно, оставлю нескольких для гостей моего брата, — ответил Вивиан спокойно.
— Нет! Я нанимал десяток человек, чтобы обучать этих животных. Крестьяне верхом на моих чистопородных скакунах! Я не позволю, ты слышишь? — Старик сел в кресло и посмотрел на Вивиана. — Зачем ты велел зажечь огонь в холле? Ну-ка объясни! Ты собираешься здесь пить портвейн или спать? Неслыханная наглость! Бессмысленное расточительство— это то, чего я не потерплю. Если тебе не удавалось лестью выпросить что-нибудь у слуг, это делала за тебя твоя мягкотелая мать. У меня пока хорошая память, мальчик. Белые волосы, белое лицо… и белая кровь.
После стольких лет свободы Вивиан мгновенно вернулся в те дни, когда стоял перед дедом, выслушивая его нравоучения. Белокурые волосы, которые он унаследовал от матери, старик всегда считал признаком слабости, тогда как Чарльз был настоящим темноволосым Вейси-Хантером. От таких слов в присутствии сэра Кинсли и Джулии он, как в детстве, остро ощутил унижение.
— В прежние дни у нас всегда был огонь в холле, — сказал Вивиан твердо, — к тому же у вас гости, сэр.
— Ха! — воскликнул дед. — Они из породы морозоустойчивых и, очевидно, покрепче тебя, даже девушка.
При этих словах Джулия продела свою руку сквозь руку Вивиана и улыбнулась ему.
— Я думаю, сейчас можно сделать послабление, сэр. Он два года жил на экваторе и, я знаю от Чарльза, едва оправился от жестоких приступов лихорадки.
— Слабак, — сплюнул дед. — Я всегда это говорил. Как и его жеманная мать. Она даже не могла проехать на лошади через редстоунское ущелье.
Вивиан не смог промолчать.
— Есть много наездниц, которые не в состоянии сыграть гамму на фортепиано, и очень мало тех, которые могут сыграть гостям сонату, — сказал он решительно. — Я думаю, что вам не следует плохо говорить о моей матери, которая достаточно здесь страдала. Это не только в высшей степени непорядочно — обсуждать человека в его отсутствие, — это оскорбительно для меня, приехавшего сюда в самое плохое время года, чтобы повидать вас, сэр.
— Ты приехал, чтобы наложить лапу на моих лошадей, — холодно возразил дед, — и, вдобавок, вынуждаешь терпеть твои дурные манеры, разговаривая со мной таким тоном. Ты ничего не получишь из моей конюшни, так и знай. В своей кавалерии ты испортишь всех моих лошадей. Сидишь в седле, как крестьянин, я всегда это говорил.
Это было настолько несправедливо, что Вивиан больше не мог сдержаться.
— Я выиграл в полку множество призов и снискал огромное уважение лучших наездников в Англии.
Я думаю, что не в вашей компетенции судить о моих способностях, когда у вас перед глазами только деревенские джентльмены, шлепающие по болоту в любую погоду на животных, замечательных лишь своей выносливостью. В любом случае вопрос о вашей конюшне— это семейное дело, и его не стоит обсуждать при гостях.
— Почему нет? — Дед надменно задрал свой орлиный нос. — Это моя конюшня, как ты, наконец, правильно заметил, и эти люди здесь для того, чтобы обсудить покупку нескольких из этих животных.
— Вы не можете продать их без согласия моего брата, — резко запротестовал Вивиан. — Он ваш наследник.
— Если он не согласен, то почему сам не скажет мне об этом?
— Он говорит, сэр. Но вы, очевидно, не слышите его.
— Значит, он недостаточно ясно выражается. Великолепный мальчик. Красивое, сильное тело. Отлично ездит верхом… и я не сомневаюсь, какого цвета у него кровь. Правда, немножко молчалив. И всегда был таким. — Он повернул к огню морщинистое лицо. — А ты — полная противоположность. Наглый… и расточительный.
