Настасья Бакст - Запретное влечение
Но… — секретарь хотел возразить, что до него доходили слухи о том, что Клодия Прима вполне могла совершить такое преступление, и что всем было известно о том, как мать Юлии противится браку своей дочери. Ходили смутные слухи о том, что между Клодией и Септимусом существует даже какая-то связь…
— Никаких «но»! Ты слышал приказ? Исполняй! Скорее бы уже эта девчонка убралась отсюда. Ее присутствие действует мне на нервы, — Либерии несколько раз нервно прошел от стола к открытому окну и обратно.
— Вы имеете в виду дочь благородного сенатора Квинта? — спросил секретарь, стараясь чтобы его голос прозвучал как можно вкрадчивее, и для усиления эффекта похлопал своими ресницами. Нужно заметить, что природа рано лишила растительности его голову, но зато наградила такими густыми бровями, длинными ресницами и обильной растительностью на худощавом теле, что подобная мимика, улыбка в сочетании с хлопаньем ресницами, могла растопить сердце любого тирана. Даже такого зловредного как Либерии.
— О, боги! Ну какой же еще?!
Но что неприятного в этой девушке? — секретарь старался выглядеть как можно более невинным и наивным. По странности своего характера, он почему-то считал, что ответственен не только за состояние бумаг своего начальника, но и за его настроение, поэтому старался вернуть Либерию хорошее настроение, в тех случаях, когда тот выходил из себя.
— Что в ней неприятного? Да все! Не будь она дочерью сенатора — ее место в борделе на центральной улице. Моргает своими подведенными глазами и хмурит бровки: «Ах, ну почему вы не укрепляете границы?!». Тьфу! — Либерии грохнул кулаком по столу и даже топнул ногой. — Но слава богам, сегодня она уберется отсюда прочь, и надеюсь, что жрецы из храма Гестии в Фессалии пошлют Квинтову дочку в Дельфы, а там ее отправят еще куда-нибудь, скажем в Персию… В общем, главное, чтобы с ней ничего не случалось в Тирении, а что будет потом — это не моя забота. Все! Иди-иди… — Либерии подбежал к своему секретарю, схватил того за локоть и потащил к двери. — Пошел! — и начальник гарнизона дал подчиненному легкого пинка под зад.
Неле наблюдала за тем, как готовится к отплытию почтовое судно, на котором Юлия должна будет отплыть в Фессалийскую долину. С того момента как ее молодая госпожа повелела ей возвращаться в дом Квинта и Неле узнала, что Юргент влюблен в Юлию, и на самом деле последовал за хозяйкой, а не ее рабыней, молодая женщина поняла, что больше никогда не сможет жить как прежде, плывя по течению и безучастно ожидая, что в ее судьбе что-то изменится. Неле решила, что убьет Юлию, но уже не потому, что так повелела ей сделать Клодия, а потому что в сердце бывшей рабыни зажглась новая страсть, гораздо более сильная и ненасытная чем любовь — жажда мести. Дважды отвергнутая, побежденная другой женщиной, Неле превратилась в самого упорного и настойчивого наемного убийцу. Ее и Касса в дом Квинта сопровождал конвой из четырех человек. Бывший центурион рассказал Неле о том, что Клодия Прима, которая лично назначила его начальником охраны для своей дочери, недвусмысленно дала ему понять, что если с девушкой по дороге случиться какое-нибудь несчастье, то она по-царски вознаградит Касса. Неле, в свою очередь, рассказала Кассу о том, что ей Клодия прямо приказала убить Юлию. В результате оба наемных убийцы составили план. По дороге Неле стала рассказывать Кассу о том, как много у нее было любовников. Рассказывала она так сочно и в таких подробностях, что сопровождавшие их солдаты воспламенились желанием. Когда небольшой отряд проходил через лес, конвойные переглянулись и набросились на Неле, однако для того, чтобы удовлетворить свою похоть, им пришлось разъединить цепь, которой были связаны оба охраняемых. Воспользовавшись моментом, Кассу удалось завладеть оружием. Бывшему центуриону не составило никакого труда справиться с четырьмя необученными конвойными. Уже через несколько минут двое из них были мертвы, один ранен, и четвертый сбежал. Неле и Касс решили следовать за отрядом, охранявшим Юлию, и дожидаться удобного момента. Деньги, которые Клодия обещала заплатить за убийство девушки, они договорились разделить поровну. Хотя к этому моменту убить Юлию стало для Неле личной целью. Она ненавидела свою бывшую госпожу с такой силой, с какой только может отвергнутая женщина ненавидеть более удачливую соперницу. Всю дорогу, до самой Тирении, Неле представляла себе, каким ужасным мучениям она подвергнет Юлию. С каким наслаждением бы галльская рабыня увидела, как ее госпожа подвергается грубому, извращенному насилию, как раскаленные щипцы вырывают куски мяса из ее тела, как свистящий бич опускается на ее спину, оставляя кровавые раны. Не было ни одной пытки, из известных, которой Неле мысленно не подвергла бы Юлию. Увы, их план не удался, и теперь, меньше чем через час, ненавистная дочь Квинта, чудом избежавшая смерти, поднимется на корабль и отплывет в Месалонгион. К тому же Касс Ливии оказался отвратительным помощником. Он начинал пить вино с утра, а к полудню уже еле держался на ногах.
— Но ты ведь вернешься, — сказала она вслух, глядя как отряд охраны и повозка Юлии приближаются к галере. — Ты ведь вернешься из Фессалии, Юлия, дочь сенатора Квинта. Я подожду тебя.
Неле развернулась и пошла прочь; если она собиралась остаться в Тирении до тех пор, пока Юлия не вернется, ей нужна была работа. Однако портовый город предлагал не так уж много вариантов для молодой женщины. Ее ждал или бордель, или гладиаторская школа, которую содержал сам Либерии. Неле выбрала гладиаторскую школу, там ничего не платили, но предоставляли жилье, неплохо кормили и учили убивать — как раз тому, что было ей необходимо. Женщины-гладиаторы входили в моду во всей Республике. Профессиональные устроители зрелищ отмечали, что женские бои, несмотря на то, что их участники отличаются меньшей физической силой, все же более жестоки, чем мужские. Ненависть питала силы Неле, ненависть должна была помочь ей выжить. Она не имеет права погибнуть раньше, чем отомстит.
Юлия была настолько подавлена всем произошедшим, что с самого утра не произнесла ни слова. Сборы вокруг нее проходили как-то сами по себе. Из женщин-рабынь, сопровождавших Юлию, осталась только египтянка Тоф, которая почти не говорила на латинском языке, и обычно занималась стиркой, штопаньем одежды, или приготовлением пищи в дороге. Теперь она должна была прислуживать Юлии. Неопытность Тоф в этом деле сразу дала о себе знать. С утра она перегрела воду для мытья, так что Юлии пришлось Ждать пока ведро остынет, когда же девушка наконец смогла помыться, Тоф пришла собирать ее вещи, после того, сложила всю одежду в плетеный сундук, не подумав спросить, что госпожа собирается надеть. У Юлии просто не было сил объяснять ей что к чему, поэтому она ограничилась сухими короткими приказаниями, которые Тоф, впрочем, выполняла точно, но совершенно механически, не задумываясь. Из-за этого ее вроде бы и не за что было ругать, но и пользоваться ее услугами практически невозможно. Отчаявшись, Юлия решила, что при первой же возможности купит образованную рабыню-гречанку, а Тоф отошлет обратно на кухню.
