Патриция Поттер - Шотландская наследница
Поначалу Элизабет, как и все обитатели Калхолма, думала, что американец вцепился в девочку ради ее наследства. Теперь ей так не казалось. Никакой, даже самый гениальный актер не смог бы придать своему голосу столько неподдельной, искренней нежности, сколько звучало ее в голосе Бена, когда он говорил с девочкой.
За обедом Элизабет почувствовала замешательство Сары Энн, несмотря на то, что девочка изо всех сил старалась скрыть его. Да что ж в том удивительного? Элизабет прекрасно помнила себя в этом возрасте. Она тоже часто чувствовала растерянность и смущение в присутствии взрослых. А Бен Мастерс сделал все, чтобы помочь Саре Энн освоиться, причем сумел сделать это так тактично, как не удавалось в свое время отцу самой Элизабет.
Потеряв надежду уснуть, Элизабет поднялась и накинула на себя халат. Подумала о том, как должна чувствовать себя Сара Энн, оказавшись в этом новом для нее месте — странном и пугающем. Нужно пойти и взглянуть на девочку — как она там.
Элизабет зажгла свечу и вышла из спальни. Коридор был темен и пуст. Пламя свечи бросало на стены странные колеблющиеся тени. Нет, Калхолм так и не стал для Элизабет родным домом. Укрытие, прибежище — да, но не более того.
Ноги Элизабет, обутые в мягкие туфли, бесшумно ступали по толстому ковру, покрывавшему коридор. Она миновала дверь большой спальни, где должен был спать Бен Мастерс, и подошла к следующей, что вела в маленькую комнатку, отведенную для Сары Энн. Элизабет прикрыла ладонью пламя свечи, чтобы не разбудить спящую, бесшумно открыла дверь и двинулась к постели. Уловила запах сигарного дыма, но не успела даже подумать в чем дело, как с постели навстречу ей рванулась большая тень.
Неведомая сила стиснула ей руку, рванула вниз и тяжело прижала к ковру. Свеча вылетела из руки куда-то в черную пустоту, а к затылку Элизабет прижалось что-то холодное и тяжелое. Металлическое. Пистолет? Да, похоже.
Элизабет негромко застонала.
— Какого дьявола? — раздался грозный мужской голос.
На то, чтобы ответить, у нее не было сил. То ли от того, что к ее затылку был прижат пистолет, то ли от того, что она оказалась прижатой к ковру Беном Мастерсом.
Совершенно голым Беном Мастерсом.
— Какого дьявола!
Эти слова сорвались с губ Бена раньше, чем он понял, что тело, которое распростерлось под ним на ковре, — женское, мягкое. Безоружное и едва одетое.
Женщина беззвучно извивалась, безуспешно пытаясь освободиться от его мертвой хватки. Чувствуя, как бушует в крови адреналин, как гудят натянутые нервы, Бен снова выругался. Правда, на этот раз — про себя. За долгие годы полицейской службы он привык в подобных ситуациях действовать автоматически, без раздумий. Так поступают хищные звери, когда выходят на охоту: сначала схватить, потом думать.
Итак, кого ему удалось поймать на этот раз?
Женщина перестала сопротивляться и затихла. Бен тоже попытался расслабиться, но это было не так-то просто сделать. Близость теплого женского тела, легкий запах ее духов заставили его собственное тело выйти из подчинения. Оно напряглось, и Бен понял, что это не осталось незамеченным женщиной, которую он продолжал прижимать к полу. Она издала странный звук — то ли негромко застонала, то ли всхлипнула.
Бен не видел лица женщины, но уже знал, кто перед ним. Точнее, под ним. Он узнал и запах духов, и формы тонкого, гибкого тела.
Элизабет Гамильтон собственной персоной. Почти голая, распростертая на полу, несомненно почувствовавшая пробудившееся в нем желание. Осознав все произошедшее, Бен похолодел.
Он ждал, что она вот-вот закричит, но слышал только ее нервное, срывающееся дыхание. Она снова сделала попытку освободиться, и на этот раз Бен отпустил ее. Вставая, она скользнула обнаженным телом по обнаженному телу Бена, и он не смог сдержать стона. Прикосновение обожгло его сильнее, чем знойный ветер юга, опаляющий всадника, летящего на своем коне сквозь бесконечность прерий.
Бен откатился в сторону и увидел на полу какое-то сияние. Огонь. Огонь от свечи, выпавшей из руки Элизабет.
Он молча оттолкнул в сторону поднявшуюся с пола женщину, схватил одной рукой горящую свечу, а другой загасил начинающий тлеть ковер. Затем одним прыжком влетел в постель и затушил свечу. Спальня погрузилась в кромешную тьму.
Ошеломленная Элизабет сидела, привалившись спиной к стене, безвольная, словно тряпичная кукла. Она не знала — плакать ей или смеяться. Глупо все получилось. С одной стороны, она чуть не устроила пожар, но с другой стороны, Бен Мастерс сам виноват: кто просил его выбивать из ее рук свечу?
Вот чертовщина. Идешь посмотреть на спящего ребенка, а нарываешься на такое.
Она заставила себя подняться на ноги. От пережитого страха они плохо повиновались, и ей пришлось опираться спиной о стену. И все же она встала, провела по лицу дрожащей рукой, поправляя сбившиеся волосы.
И в этот миг на нее снова напали — неожиданно, коварно, бесшумно. Элизабет только почувствовала, как острые когти впиваются в ее тело, раздирая тонкую ткань кружевной ночной сорочки.
Это было больно, страшно, и нервы ее не выдержали — Элизабет закричала.
— Проклятие! — сердито громыхнул из темноты голос Мастерса прямо над ее ухом. — Вы что, весь дом хотите перебудить?
Когтистая бестия приложилась напоследок еще раз к ноге Элизабет и беззвучно растаяла в темноте. Элизабет не сдержалась и послала ей вслед замысловатое ругательство, сделавшее бы честь любому завсегдатаю конюшен. Мастерс одобрительно прищелкнул языком.
Это прищелкивание окончательно вывело Элизабет из себя.
Мерзавец! Она у себя дома, в конце-то концов! Разве не так? А пока Сара Энн не обнаружилась, она была хозяйкой этого дома!
Затем Мастерс негромко сказал из темноты:
— Мы не ждали гостей, понятно?
Проклятие! Кровь прилила к щекам Элизабет. Ей и не пришло в голову взглянуть на ситуацию с этой стороны, а она и впрямь весьма двусмысленная! Ну, сами посудите: женщина оказывается в спальне мужчины среди ночи. При этом на ней всего лишь ночная сорочка, а он лежит в постели вообще нагишом. И не только нагишом, но и в полной готовности вступить в древнюю, как мир, любовную схватку — извечную сладостную схватку между мужчиной и женщиной. Что-что, а эту его готовность Элизабет очень даже хорошо успела заметить.
— Я попросила бы вас одеться, — сказала она, стараясь придать голосу уверенность. Однако фраза получилась такой напыщенной, а голос ее прозвучал так жалко, что Элизабет пожалела о том, что раскрыла рот.
— Вы попросили бы? — удивленно переспросил Бен.
Увы, он вроде бы и не замечал двусмысленности ситуации. Нет, он не джентльмен. Совершенно не торопится поправить дело. Напротив, кажется, даже наслаждается этим происшествием.
