Мишель Моран - Нефертари. Царица египетская
— Да!
Я сама удивилась, с какой это прозвучало силой.
Пасер приподнял уголки губ, словно собираясь улыбнуться.
— Тогда завтра принеси тростниковое перо и папирус. Добавим к нашим занятиям еще один язык: аккадский, язык ассирийцев. К завтрашнему дню переведешь вот это.
Пасер вынул из-за пояса свиток и протянул мне.
За дверью меня ждала Алоли.
— А свиток тебе зачем? — весело спросила она. — Что ты изучаешь?
Позванивая ножными браслетами, она двинулась вперед; я — за ней. Жрицы уже проснулись, близилось время утренней службы.
— Изучаю язык, — ответила я и хотела добавить «шазу», но Алоли предостерегающе подняла руку.
— Тише. Вот и внутреннее святилище.
Во внутреннем святилище было темно, словно в склепе; воздух наполняла звенящая тишина. Святилище располагалось в самом сердце храма, глухие стены не пропускали в него солнечных лучей. В середине возвышался эбеновый алтарь, на черных каменных стенах мерцали блики факелов.
— Что нужно делать? — прошептала я.
Алоли безмолвно шагнула вперед, медленно опустилась на колени перед алтарем и простерла руки. Я последовала ее примеру. Рядом с нами занимали свои места другие жрицы в голубых развевающихся одеждах; так же как и Алоли, они протягивали руки ладонями вверх, словно подставляя их под капли дождя. Я поискала глазами Уосерит, но тут все запели гимн, по залу поплыли сладкие волны ладана, и я уже не видела ничего, кроме алтаря перед собой.
— О мать Хора[35], супруга Ра, создательница Египта! О мать Хора, супруга Ра, создательница Египта!
Жрицы повторяли эти слова, а Алоли испытующе смотрела на меня. Я повторяла за ней:
— Мать Хора, супруга Ра, создательница Египта.
Потом кто-то пропел:
— Мы пришли, дабы выказать свою покорность!
Жрицы опустили ладони, и из восточных дверей появилась Уосерит в одеянии из удивительной материи. При каждом движении ткань переливалась, словно вода струилась в полутемной комнате. Волосы были убраны под корону верховной жрицы, и уже не в первый раз я затрепетала в ее присутствии. Уосерит подняла перед алтарем алебастровый сосуд и вылила масло на гладкую поверхность.
— Мать Хора, супруга Ра, создательница Египта, я приношу тебе животворное масло.
Жрицы снова воздели ладони, а Уосерит омыла руки в чаше с водой и скрылась в затянутом дымкой проходе.
— И это все? — спросила я.
Алоли усмехнулась.
— Утром на алтарь приносится масло, а вечером верховная жрица приносит хлеб и вино.
— Все ради того, чтобы вылить на алтарь немного масла?
Улыбка Алоли угасла.
— Таково служение Хатор, — строго ответила она. — Каждое утро и каждый вечер нужно выполнять ритуалы, дабы угодить богине. Неужели ты посмела бы выказать неповиновение и разгневать ее?
Я покачала головой.
— Нет, конечно нет.
— Обряды, быть может, и простые, но для Египта нет ничего важнее.
Неожиданная серьезность жрицы меня удивила. В молчании мы миновали большую часть храма. У самого выхода я решилась спросить:
— Что нам делать теперь?
К Алоли вернулась прежняя веселость.
— А разве верховная жрица тебе не говорила? Будем наводить чистоту.
От лица у меня отхлынула кровь.
— Умащать маслом и скрести щетками?
— И еще протирать полотном и начищать лимоном. — Алоли остановилась. — Ты что, никогда ничего не чистила?
— Сандалии. Когда пачкала их на охоте.
— А полы, или стол, или стены? — Она увидела мое выражение лица и все поняла. — Никогда в жизни ничего не отмывала?
Я покачала головой.
— Это нетрудно, — утешила мена Алоли. — Жрицы этим занимаются каждый день перед обедом.
Она перекинула через руку сброшенную накидку, под которой оказалась такая же голубая туника, как дали мне.
— Будем мыть зал, выходящий в рощи. Люди носят грязь на сандалиях, пыль на одежде. Каждая жрица моет какой-то зал, это — мой зал.
Алоли устремилась вперед, а я — за ней. Я не понимала, почему Алоли так оживлена, пока она не распахнула выходящие в рощи двери. Жрица нагнулась и начала мыть пол; работавшие в саду мускулистые слуги не сводили глаз с ее бедер, что ритмично двигались под плотно облегающей туникой. Алоли и не пыталась скрыться от взглядов работников. Я уселась на корточки в другом конце зала и прикрыла колени подолом туники. Потом окунула кусок полотна в лохань с водой, отжала и стала водить им по полу.
— Мыть удобнее, стоя на коленях, — засмеялась Алоли. — И не волнуйся, никто на тебя не смотрит. Все смотрят на меня.
Пронзительно затрубили трубы, и слуги устремились к своим хижинам, что стояли за храмом; Алоли протянула мне мою накидку. Мытье пола, длившееся целую вечность, наконец-то кончилось.
Трапезная с огромными мозаичными изображениями Хатор наполнилась запахом жареной утки в гранатовом соусе. Жрицы заняли места за обеденными столами, стоявшими в несколько рядов.
— А мы где сядем?
— Рядом с верховной жрицей.
Корона Уосерит возвышалась над головами самых высоких жриц; заметив нас, Уосерит слегка кивнула. Я уселась справа от нее, Алоли — слева. Едва я потянулась за тарелкой, верховная жрица меня одернула:
— Надеюсь, ты не станешь набрасываться на еду, как во дворце.
Я оглянулась, испугавшись, что все вокруг ее слышали, но жрицы были поглощены разговорами.
— Не хватай еду, словно обезьяна, — поучала Уосерит. — Во-первых, нужно поднять рукава.
Левой рукой она изящно приподняла правый рукав, а правой взяла чашу с супом. Поднеся ее ко рту, она отпустила рукав. Сделав глоток, Уосерит не стала держать чашу у губ, как это сделала бы я, а поставила ее на место — точно так же, как и взяла. Я повторила ее действия, и она кивнула.
— Так лучше. Теперь посмотрим, как ты станешь есть утку.
Другие жрицы, закатав рукава, усердно разрывали мясо руками. Я последовала их примеру, и у Уосерит потемнело лицо.
— Это прилично простым жрицам, но ты-то царевна.
Уосерит опять изящно подняла рукава и, взяв кусок утки кончиками большого и указательного пальцев правой руки, стала аккуратно откусывать, то и дело вытирая губы салфеткой, которую держала в левой руке.
— Удивительно! Ты семь лет просидела за столом с придворными и ничему не научилась. Видимо ни ты, ни Рамсес ничем, кроме самих себя, не интересовались.
Пытаясь скрыть смущение, я опустила голову, потом взяла в правую руку кусок утки, стараясь подражать Уосерит. Протянутую жрицей салфетку я подставила под утиную ножку, чтобы не закапать одежду соусом. Взгляд Уосерит подобрел.
