Элоиза Джеймс - Когда герцог вернется

— Ты не…

Симеон посмотрел на модистку. Она вся взъерошилась, как курица под дождем, яростно размахивала руками вокруг головы, а ее щеки покрылись алыми пятнами.

Но Симеон не раз заключал сделки в таких местах, где упустить сделку было равноценно потере головы.

— Эта ткань недостаточно хороша, — заявил он.

— Недостаточно хороша?! — взвыла синьора Анджелико, лицо которой покраснело от досады. — Да это же лучшая ткань, она хороша во всех отношениях и подходит для…

Симеон потер ткань пальцами и покачал головой.

— Индийский шелк, — сказал он.

— Да эту ткань соткали по приказу самого магараджи…

Симеон покачал головой:

— Синьора, синьора… Надеюсь, вы не принимаете меня за идиота? — Отбросив ткань в сторону, он уселся на стол.

— Встань немедленно! — быстро проговорила Исидора. — Ты не можешь сидеть перед нами.

Симеон щелчком пальцев подозвал одну из помощниц синьоры, которые нервно жались к стенам с таким видом, словно опасались того, что он упадет в обморок под недовольным взглядом их хозяйки.

— Стулья для ее светлости и синьоры Анджелико, — велел он.

Две девушки тут же схватили два стула с высокими прямыми спинками, на которые они садились, занимаясь шитьем. Отлично.

Козуэй улыбнулся.

— Могу сказать, что вы — женщина, которая обожает ткани, — промолвил Симеон, обращаясь к синьоре Анджелико. — И вы сделали отличный выбор, обратив внимание на этот легчайший блестящий шелк, к которому так удачно подходят кружева с едва заметным оттенком резеды.

Лицо синьоры вмиг изменилось.

— Вы хорошо разбираетесь в тканях, ваша светлость, — проговорила она.

Он снова улыбнулся:

— Ну а это… — Он с презрением прикоснулся к шелку, который она только что предлагала Исидоре. — Это падуасой — богатый и тяжелый шелк. Возможно, некоторым он и подойдет. Но не моей… — Он очень четко проговаривал слова, делая ударение на каждом. — Не моей синьоре!

— Вы! — воскликнула она. — Вы собираетесь бегать за моей маленькой бедной герцогиней, не так ли? — В ее глазах полыхнул огонь, но Симеон почувствовал, что ее помощницы немного расслабились.

— Это обязанность мужчины, который оказывается лицом к лицу с такой красотой, которой обладает моя жена, — серьезно промолвил Симеон. Наклонившись, он взял руку Исидоры и поднес ее к своим губам. — Разумеется, если бы я увидел вас в молодости…

Синьора, качнувшись, вскочила на ноги.

— Можно подумать, меня мог бы соблазнить какой-то неоперившийся, неотесанный герцог! — Она всплеснула руками. — Лючия! Принеси-ка мне рулон шелкового газа!

— Смею ли я надеяться, что шелковый газ привезен из ткацких мастерских магараджи?

— Сами увидите! — сказала она.

Исидора выпрямилась, напряженно молча. Похоже, синьора не смеет противоречить ее мужу. Он грубо отверг газовый шелк, но потом неожиданно нашел приемлемой тафту. Она была вишнево-красной и чуть-чуть жестковатой.

— Так и вижу, как она пышной пеной спадает к ее ногам, а сзади тянется небольшой шлейф, — проговорил он.

— Но цвет… — Синьора Анджелико покачала головой. — Если бы только я могла…

— Постирайте ткань в чае, — посоветовал Симеон.

— Постирать ткань в чае? — переспросила модистка, опуская глаза на рулон. — Кажется, ее соткали феи, а если провести по ней рукой, пропустить ее сквозь пальцы, то слышится нежный шорох, как будто кто-то напевает шепотом какую-то чудесную мелодию.

— Конечно, — кивнул Симеон. Он еще раз поцеловал руку Исидоры, и дело было решено. Она будет ходить в платье из постиранной в чае тафты, отороченной тонкой полоской блестящих кружев, связанных в Брюсселе.

Синьору пьянил один вид ткани, которую нарисовало ей ее воображение.

— Ну а здесь, разумеется, будет декольте, — пробормотала она, обращаясь к себе самой.

— Мы закончили? — вставая, спросила Исидора.

— Ш-ш-ш… — Симеон приложил палец губам, призывая ее к тишине. — Некоторые вещи требуют времени.

— Только не для меня, — промолвила Исидора, оглядываясь, чтобы убедиться, что синьора Анджелико ее не слышит. Та и не слушала: прикрыв глаза, она слегка раскачивалась, погрузившись в собственные мысли — в точности как ее тетушка, когда та мурлыкала про себя новую сонату. — Первый материал был вполне подходящим. Не понимаю, почему ты проявил такой интерес к выбору ткани, если уж ночная сорочка мне понадобится для того, чтобы доставить удовольствие другому мужчине!

Симеон открыл было рот, но тут же снова закрыл его. Она своего добилась. Исидора сводила его с ума: когда она была рядом, он был готов забыть обо всем на свете.

— Мы могли бы уже быть дома, — вымолвила Исидора. — У меня еще одна встреча. — Она опустила глаза на часы, которые носила на ленте, и слегка вскрикнула. — Ох, я уже опаздываю! Прошу тебя!

— Я должен немедленно вернуться в Ревелс-Хаус, — сказал Симеон, когда они оказались в карете. — У меня возникло несколько серьезнейших проблем, связанных с поместьем. В Лондон я вернусь на следующей неделе, и мы сможем продолжить разговор об аннулировании брака.

Исидора подняла на него глаза.

— Само собой, — кивнула она. — Если я все еще буду в резиденции.

Ее слова поразили его снова, особенно если учесть, что произнесены они были абсолютно спокойным тоном.

Глава 11

У герцога Бомона был отвратительный день. Он до того устал, что даже неловко покачнулся, выходя из кареты. Один из лакеев бросился к нему, словно герцог был восьмидесятилетним стариком, но Элайджа отмахнулся от него. Это было унизительно.

Тело отказывалось ему повиноваться.

Нет, он больше никогда не упадет в обморок на людях, как это случилось в прошлом году. Тогда он потерял сознание прямо в палате лордов.

Но сейчас невозможно ничего заподозрить: на вид с ним все в порядке.

Однако герцог понимал, что это не так. Он так и чувствовал, как над его плечом тикают часы, и этот звук стал громче с тех пор, как они вернулись с рождественских каникул. Потому что было так замечательно расслабиться, отдохнуть, съездить на праздники за город, повеселиться на одном из маскарадов, которые устраивала Джемма, поиграть с женой в шахматы, миролюбиво поболтать о политике со знакомыми, которые и не думали о том, что лишний голос на выборах — очень важная вещь. А вернуться в кипящее варево, какое представляла собой палата лордов, было очень трудно.