Джулия Куинн - Лондонские тайны
У Уинтропа возможно было и имя, но Гарри о нем ничего не знал. Для Гарри он оставался просто мистером Уинтропом, среднего роста и телосложения, с обыкновенными каштановыми волосами и совершенно незапоминающимся лицом. Насколько Гарри мог судить, он никогда не покидал здания военного министерства.
– Он нам не нравится, – сказал Уинтроп почти без выражения. – Он внушает нам беспокойство.
– И что же мы думаем, он может сделать?
– Мы еще не уверены, – ответил Уинтроп, очевидно не уловив сарказма. – Но его пребывание здесь имеет множество аспектов, ставящих его под подозрение. И самым главным из них является его отец.
– Отец?
– Иван Александрович Гомаровский. Ныне покойный. Он поддерживал Наполеона.
– И принц все еще занимает видное место в русском обществе?
Гарри трудно было в это поверить. Со времен похода французов на Москву прошло уже девять лет, но франко–российские отношения до сих пор оставались, в лучшем случае, натянутыми. Царю и его людям совершенно не понравилось наполеоновское нашествие. Французам тоже было что вспомнить: унижения и бедствия отступления долго еще не сотрутся из их памяти.
– Предательская деятельность его отца так и не была раскрыта, – объяснил Уинтроп. – Он умер в прошлом году естественной смертью, и его до сих пор считают верным слугой царя.
– А откуда мы узнали, что он предатель?
Уинтроп отмел этот вопрос широким взмахом руки:
– У нас свои источники.
Гарри решил просто принять это как данность, поскольку непохоже было, что ему скажут что–нибудь еще.
– Нас так же насторожило время, выбранное принцем для своей поездки. Три известных сторонника Наполеона – двое из них британские граждане – вчера прибыли в город.
– Вы позволяете предателям гулять на свободе?
– Часто нам выгодно позволять оппозиционерам думать, что они в безопасности. – Уинтроп наклонился вперед, упершись ладонями в стол. – Бонапарт болен, возможно, смертельно. Он тает, как свеча.
– Бонапарт? – с сомнением спросил Гарри.
Он однажды видел корсиканца. Издали, конечно. Бонапарт был коротышкой, но с весьма выдающимся животом. Трудно было представить его худым и костлявым.
– Нам стало известно, – Уинтроп долго рылся в бумагах на столе, пока наконец не нашел нужную, – что брюки ему пришлось ушивать почти на двенадцать сантиметров.
Вот тут Гарри удивился. Воистину, никто не мог обвинить военное министерство в невнимании к деталям.
– Он не убежит со Святой Елены, – продолжил Уинтроп. – Но мы должны сохранять бдительность. Все еще могут найтись желающие устроить заговор, прикрываясь его именем. И мы думаем, что принц Алексей может оказаться из их числа.
Гарри вздохнул. Громко и раздраженно, поскольку хотел показать Уинтропу насколько ему не хочется быть втянутым ни во что похожее. Ради всего святого, он переводчик! Ему нравятся слова. Бумага. Чернила. Ему не нравятся русские принцы, и он совершенно не хочет провести ближайшие три недели, изображая, что он от них без ума.
– Чего вы требуете от меня? – спросил он. – Вам известно, что я не участвую в шпионаже.
– Мы и не хотим вовлекать вас в шпионаж, – ответил Уинтроп. – Мы слишком ценим ваши лингвистические способности, чтобы заставлять вас прятаться по темным закоулкам с риском, что вас застрелят.
– Что–то не верится, что вам тяжело находить шпионов, – пробормотал Гарри.
И снова сарказм пропал втуне.
– Ваше знание русского языка и положение в высшем обществе делает вас идеальным кандидатом для слежки за принцем Алексеем.
– Я не часто выхожу в свет, – напомнил Гарри.
– Да, но вы можете.
Слова Уинтропа прорезали пространство комнаты, подобно мечу. Гарри прекрасно знал, что в военном департаменте служил лишь один человек, чье знание русского языка можно было сравнить с его собственным. И помнил, что отцом Джорджа Фокса был хозяин гостиницы, женившийся на русской девушке, которая приехала в Англию в качестве служанки при каком–то дипломате. Фокс был отличным парнем, умным и храбрым, но он никогда не получит доступа к кругам, в которых вращается принц. На самом деле Гарри не уверен, что это получится у него самого.
А вот у Себастьяна, с его возможным будущим графством, может получиться. И, говоря по совести, Гарри и раньше, бывало, к нему примазывался.
– Мы не просим вас предпринимать никаких действий, – продолжил Уинтроп, – хотя, зная о вашем опыте при Ватерлоо, мы уверены, что вы оказались бы на высоте.
– Я покончил с драками, – предостерегающе заявил Гарри.
Он не лгал. Службы на континенте хватило ему с лихвой. Он больше не хотел хвататься за саблю.
– Нам это известно. Именно поэтому мы просим вас только приглядывать за ним. Слушать его разговоры, когда это возможно. Докладывать нам обо всем, что покажется подозрительным.
– Подозрительным, – эхом повторил Гарри.
Они что, считают, что принц примется разглашать секреты прямо в Олмаксе? В Лондоне, конечно, мало кто говорит по–русски, но принц, без сомнения, не может быть настолько глуп, чтобы решить, будто вокруг никто не сможет его понять.
– Это распоряжение Фицуильяма, – тихо добавил Уинтроп.
Гарри резко поднял на него глаза. Фицуильям был главой военного министерства. Неофициально, конечно. Официально его вообще не существовало. Гарри не знал его настоящего имени и не был уверен, что знает, как этот человек выглядит. Они встречались всего дважды, и оба раза его внешность была так сильно изменена, что Гарри не мог сказать, где кончаются его настоящие черты и начинается грим.
Зато он точно знал, что приказы Фицуильяма должны исполняться беспрекословно.
Уинтроп взял со своего стола папку и протянул Гарри.
– Прочтите. Это досье принца.
Гарри взял папку и начал вставать, но Уинтроп остановил его:
– Оно не должно покидать стен кабинета.
Гарри замер. Ужасно раздражающее, чрезмерно резкое действие, которое человек производит, получив неожиданный приказ остановиться. Он снова сел, открыл папку, достал оттуда четыре листочка и начал читать.
Принц Алексей Иванович Гомаровский, сын Ивана Александровича Гомаровского, внук Александра Павловича Гомаровского, и так далее, и так далее, холост, не помолвлен. Приехал в Лондон с визитом к послу, который приходится ему шестиюродным братом.
– Они там все родственники, – процедил Гарри. – Черт, он наверняка и мой родственник тоже.
– Прошу прощения?
Гарри бегло взглянул на Уинтропа.
– Извините.
Путешествует со свитой, состоящей из девяти человек, в том числе сногсшибательно мощного и грозного телохранителя. Любит водку (а как же!), английский чай (как прогрессивно с его стороны!) и оперу.
Гарри читал и кивал. Возможно, все не так уж плохо. Он и сам любит оперу, но никак не может найти время, чтобы туда выбратсься. А теперь он просто обязан ее посещать. Отлично.
Он перевернул страницу и взял в руки карандашный портрет принца.
– Он здесь похож?
– Не очень, – признал Уинтроп.
Гарри вернул рисунок назад. И зачем только время тратили? Он продолжил чтение, по кусочкам впитывая биографию принца. Отец его умер в возрасте шестидесяти трех лет от сердечного приступа. Подозрений на отравление не было. Его мать до сих пор в добром здравии и живет то в Петербурге, то в фамильном имении в Нижнем Новгороде.
Он перешел к последней странице. Принц, похоже, был дамским угодником и особое предпочтение оказывал блондинкам. За две недели пребывания в Лондоне он шесть раз посетил один из самых изысканных борделей. А так же присутствовал на многих светских мероприятиях, возможно, подыскивая себе жену–англичанку. Прошел слух, что его состояние в России сильно уменьшилось, и он, возможно, нуждается в невесте с приличным приданым. Особое внимание принц уделил дочери…
– Ох, нет!
– Что–то не так? – спросил Уинтроп.
Гарри протянул ему листок, хотя Уинтроп все равно не смог бы ничего прочесть через стол.
– Леди Оливия Бевелсток, – произнес он голосом, полным отчаяния и недоверия.
– Да.
И все. Просто «да».
– Я ее знаю.
– Нам это известно.
– Она мне не нравится.
– Мы сожалеем, – Уинтроп откашлялся. – Однако мы вовсе не сожалели, узнав, что Ридланд–хаус находится как раз к северу от вашего нового дома.
Гарри заскрипел зубами.
– Мы ведь не ошиблись, не так ли?
– Нет, – неохотно признал Гарри.
– Отлично. Потому что нам очень важно, чтобы вы также приглядывали и за ней.
Гарри не смог скрыть неудовольствия.
– Для вас это проблематично?
– Конечно, нет, сэр, – ответил Гарри, поскольку они оба понимали, что вопрос был чисто риторическим.
– Мы не подозреваем, что леди Оливия находится с ним в сговоре, но мы считаем, что, принимая во внимание хорошо запротоколированнуые способности принца к соблазнению, она может попасть под его дурное влияние.
– Вы запротоколировали его способности к соблазнению, – повторил Гарри. Он даже представлять себе не хотел, как это могло быть сделано.
