Анчутка - Алексей Малых
— Не господин он мне…
— Хорошо, — Извор сдержано согласился, желая подмаслить гонористому дворовому и исправился как себе же удобно было, — с отцом её через месяц смотрины назначили. Вот и решил глянуть глазком — вдруг она хромая али косая…
— Ааа, — понимающе закивал малец головой. — Тут намедне тёлку к быку водили к соседям. Так вот, она бодаться стала— не понравился жених-то ей. Тоже боишься, что рогатая, — ехидно хмыкнул.
Извор обиду проглотил, больно хотелось во двор пробраться, решив, что после с ним поквитается.
— Ну, пустишь? — переспросил, крикнув в подкоп, только там уж тихо стало, зато в стороне скрипнула калитка.
— Она в баню на помывку сегодня пойдёт, там под лавкой спрячешься, — выглянул чумазый отроча лет десяти, на голову ниже Извора, просунув нос в щёлку, раньше, чем дверь полностью отворилась.
— В бане? — засмущался Извор.
— В бане. Вот и разглядишь её получше. Идёшь? — поторапливал предприимчивый отроча, верно опасаясь, что их кто-то заметит.
— Добро.
— А векша где? — спросил малец, снизу вверх поглядывая на незадачливого жениха своими озорными глазами. Его русая коса, одна из трёх, вся потрёпанная, в репеях, в соломе и ещё не весть в чём, словно тот недавно коров пас, свалилась на бок. Откинув её назад на спину, малец выставил руку вперёд.
Извор навстречу протянул свою, с зажатой в кулаке монетой, и завис с ней над перепачканной ладошкой. Подумал с долю времени, но всё же пересилив брезгливость, вложил плату и хлопнул по ней другой рукой, запечатав сделку.
Крадучись пробрались в баню, и лишь Извор успел скрыться в ней, тут же забегали девки по двору, готовясь к помывке боярской дочери. В баню зашёл дюжий мужик в одной рубахе, затапливая каменку покрепче. Дело своё сделал и ушёл. Ох и жарко стало Извору, даже под лавкой, да возле пола. Измаялся весь, по́том обливается, но не сдаётся, ждёт невесту свою — глаза протрёт и таращится сквозь молочный туман.
Дверь отворилась, запуская немного свежести, а из-за неё малец выглядывает, тот самый. Скрылся мигом. Тут на пороге появился мощный муж, как дуб, кряжистый. Зашёл неспешно, скрипнув каждой половицей, одёжу скинул, сел на лавку, где Извор прятался, да его за шиворот и вытащил одним рывком, что тот аж крякнул от неожиданности. Труханув как следует, поставил перед собой и, лишь ивовым веничком прикрывшись, громыхнул:
— Зять значит? — посмотрел на того хмурным взглядом, отерев широкой ладонью вспотевшее лицо, видно и сам через силу терпя такой жар.
Виновато переминаясь с ноги на ногу, Извор потупил глаза, понимая, что попался в лапы самому тестю, а в голове кружится, покраснел то ли от жара, то ли от стыда, то ли злобы на того мальца, что в ловушку загнал.
— Раздевайся, зять.
— Бить будешь? — встрепенулся хорохорясь, да подбоченясь позу принял.
Через некоторое время дворовые с девками, окружившие пыхающую жаром баню, приникшие к дверям и единому малому оконцу, вздрогнули, когда после громогласного эханья, послышалось жалобное оханье.
— Убивает, — шепнул кто-то в толпе.
Девки, в испуге округлив глаза, косами своими рты прикрыли, а малец, тот самый, который в калитку пустил, от смеха зашёлся, да тут же и взвизгнул — острые пальцы в ухо впились и кверху тянут, будто подрасти помогают.
— Неждана, — зашептались дворовые люди, тут же перед ней головы склонили.
— Это кто здесь у нас такой чумазый? — злобно процедила. — Признавайся, по твоей милости он сюда пробрался?
— Пусти, — запищал малец, руками ту лупит, — я всё тяте расскажу.
Малец на цыпочки приподнялся, заверещал, на руке боярыни повис, да надорвав мочку свою, выпростался, к бане кинулся. В дверях с Извором столкнулся— он-то из бани выбежал, чтоб охладиться в ближней речушке — хоромы на левопобережье Кура были. Извор на того ногой замахнулся, желая отомстить за обиду, да подскользнулся и назад в баню как в прогаль провалился, а малец с порога кубарем на траву слетел, с места схватился да к реке бегом. Извор за ним. Нагнал за шкирку, как шелудевого котёнка, вздёрнул. Тот чуть было из порт своих не выпрыгнул. Руками то за шиворот хватается, то порты подтягивает. Отвешивая тумаки по бокам, мстительный жених потащил мальца к реке, подальше от любопытных глаз, утопить хотел видимо, а тот извернулся и дёру дал. На иву залез, да на плетях покачнулся, на соседнюю, что с противного берега росла и перекинулся. Стоит, в причинное место у Извора с того берега, через реку, торкает, двумя пальчиками размер отмеряет и заливается. Тот, наконец осознав, что голышом в салки играл, прикрылся руками, в воду ступил — точно бы догнал, да будущий тесть кликать начал.
Извор так ещё никогда не парился. Несколько раз к реке бегал охладиться и назад. С тех пор у него своя, особенная любовь к ивам.
Растворившись в воспоминаниях, Извор видно задремал. Тесть-банщик опять навис над ним, помахивая ивовым веничком, сдёрнул из него хворостинку и, как-то ехидно зареготав, щекотнул тому по лицу. Пробудившись, Извор тут же растопырыл глаза от того, что в ноздрях неприятно свербило, а Мирослав, сдерживая смех, тыкал тому прутиком в нос.
— Вот подожди, как станешь зятем мне! — гаркнул на него.
— Злишься на меня, что Любава женой мне станет? Она ж твоя невеста раньше была, — выдавил из себя Мир.
— Нельзя нам быть вместе. Хоть и не родная мне сестра, а лишь сводная, законом запрещено.
— Верно, любишь её до сих пор? — и продолжил видя, что Извор замялся, что ответа не даёт, не желая портить дружеский союз. — Любишь, смотрю.
Извор призадумался, головой повертел, а Мир на своём настаивает, брата пытает:
— Говори, не обижусь. Я же знаю, что по сердцу она тебе.
— Раньше думал, что люблю. Смех её помню, что речушка звонкая, и речи мягкие, будто дуновение ветра. Потом… изменилась она после смерти отца. Я с ней и не виделся-то ни разу, только шептались. После знакомства в бани, с тестем квас в клети пили — я там и заночевал, а ночью, когда все спать легли, под оконце к ней пришёл. А она со своими сенными лясы точила. Да складно как у неё всё было — те на какую-то девку жаловались, говорили, что напраслину на них наводит, что боярыня ей во всём потакает, что та на утро им розги назначила. А она всех словом утешила, всех одарила: кому усерязь, кому начелье, кому поясок. Сказала, что отца своего умилостивит.
— Ну, а дальше? — Мир с любопытством слушал двоюродного брата, уперевшись в
