Ольга Крючкова - Яблоко Купидона (сборник)
Господь услышал молитву купца и повар не почувствовал специфического запаха устриц, а управляющий окончательно расплатился с ним за вовремя доставленный товар.
Глава 1
Калуга, 1832 год
Дуэль поручика Корнеева с прапорщиком Ярцевым к счастью не закончилась смертельным исходом: так, всего лишь, ранение шпагой в правое плечо. Но последствия для поручика, вышедшего из дуэли победителем, а надо сказать, он был отменным фехтовальщиком, оказались весьма печальными.
Корнеева отчислили из лейб-гвардии Семеновского полка, где служил он уже несколько лет, направив за свершенный поступок в Семнадцатый гусарский полк, что расквартировался недалеко от Калуги, в небольшом селении Красное городище. Словом, сущая глухомань, и как вскоре выяснил Корнеев, таковых как он в полку было предостаточно.
Успокаивало лишь одно, что впрочем, могло быть все гораздо хуже, но как говорится: как сложилось, так сложилось – на все воля Господа и военного начальства. Поручик принял перевод в калужскую глушь мужественно, постеснявшись обращаться за помощью к своему всесильному дядюшке, имеющему немалые связи в Санкт-Петербурге.
Через три месяца поручик Константин Корнеев свыкся с провинциальной жизнью. Правда, шампанского было чуть меньше, и, отнюдь, не французского производства, а местного калужского качества, что разливалось на заводе некоего местного графа. Оно было недурным и даже приличным, а уж наш герой знал толк в игристом напитке.
Вскоре Константин заметил, что и женщины калужской губернии – милы и привлекательны, правда, – дуры дурами, но что поделать, – не Москва и не Санкт-Петербург. Впрочем, глупых барышень и столицах хватало сполна.
Так что, поручик Корнеев расправил, как говорится, «грудь колесом» и вновь получал удовольствия от жизни.
* * *С дисциплиной в Гусарском полку явно хромало. Полковой командир был откровенно ленив и всячески пренебрегал своими профессиональными обязанностями, проводя время за карточным столом или в заведении мадам Жужу, Венеры калужского масштаба.
Мадам Жужу, по паспорту Евдокия Жукова, – собственно оттуда и Жужу, – вот уже пять лет содержала в Калуге небольшое заведение, особо почитаемое всем Семнадцатым гусарским полком.
Молодые повесы, томимые скукой и бездельем, – в 1832 году никаких боевых действий для полка, слава Богу, не предвиделось, – прожигали свою молодость в объятиях девочек мадам Жужу, и исправно оставляли ассигнации за карточным столом.
Однажды Константин Корнеев и его несколько полковых друзей, верхом возвращались из заведения развеселой мадам Жужу. Они не спешно двигались по центральной улице, расточая пламенные взоры на местных барышень. Те же в свою очередь строили гусарам «глазки». По калужской статистике, каждая пятая барышня города, будучи навыдане, просто мечтала выйти замуж за красавца гусара.
Итак, совершая свой безмятежный путь, гусары, удовлетворенные сполна в заведении Евдокии Жуковой, пребывали в дивном настроении, отчего все им казалось сплошным «шарман».
Мимо них проезжала пролетка с откинутым верхом. В ней сидела миловидная барышня, одетая по последней весенней столичной моде: платье из тонкой шерсти дивного терракотового цвета, коричневую накидку, отделанную тесьмой в тон платья и широкополую шляпку, дабы защитить лицо прелестницы от яркого весеннего солнца, а весна в этом году, надо сказать, выдалась ранней и не в меру теплой.
Поручик Корнеев взглянул на барышню и… обомлел: до чего же хороша!
Пролетка проследовала далее, а гусары не преминули задеть своего сотоварища:
– Что поручик, хороша девица?
– Да, просто прелестна. И в столице такую красавицу не сыщешь! – восторженно воскликнул Корнеев.
Гусары дружно рассмеялись.
– Поручик, вы право уж отвыкли от столичной жизни, коли в каждой смазливой барышне видите красавицу!
– Но позвольте заметить, сударь, – высказался один из гусаров, – сия девушка – явно из приличной семьи, возможно даже дворянка. И, увы, вряд ли окажет услуги, которые мы привыкли получать в заведении мадам Жужу.
Корнее промолчал, так как был вполне согласен со своим однополчанином: на такой девушке можно только жениться, но…
* * *С того самого дня, как поручик Корнеев увидел «барышню из приличной семьи в широкополой шляпке», он потерял покой. Ему было неловко сознаваться друзьям, что незнакомка поразила его воображение – непременно засмеют и обвинят в излишнем романтизме. Как говорил один из гусаров: мон шер, это же – сплошная «байровщина[2]»!
Постепенно поручик Корнеев стал скучен и всю середину апреля провел в тоске и ожидании грядущего чуда. И как ни странно, оно свершилось…
В один из погожих апрельских дней, когда солнце нещадно палило, как в июле месяце, поручик Корнеев, решив скоротать свободное время, а надо сказать, при отсутствии должной дисциплины, такового было слишком много, совершал конный променаж по Калуге.
Его привлекла внимание барышня, – уж больно она напомнила ту незнакомку, – которая была поглощена платьем, выставленным на витрине модного магазина. Над изысканным туалетом красовалась табличка: последний фасон из Парижа…
«Да уж, – подумал поручик, – и откуда здесь могут быть наряды из Франции? Наверняка пошиты в местной портняжной мастерской…»
Неожиданно его размышления по поводу несоответствия таблички и наряда были прерваны. К барышне подошла то ли горничная, тот ли компаньонка, до Корнеева донеслось имя предмета его вожделенных мечтаний: Наталья Дмитриевна…
Теперь гусар был просто уверен: перед ним именно та девушка, сразившая его своей красотой, теперь он еще и знал ее имя. Но что это дает? Поручик не знал…
Наталья Дмитриевна вошла в модный магазин. Корнеев спешился с лошади и, направившись в торговке цветами, купил у той огромный букет роз, выращенных видимо в это время года в оранжерее. Торговка удивилась:
– Сударь, вы на свадьбу собираетесь?
Корнеев растерялся: правда, а на что он рассчитывает? – он и сам не знал, решив действовать с Натальей Дмитриевной по-военному, как при взятии крепости. Чай не выдержит напора и уступит… А может и нет… В общем, как Бог даст.
Поручик ожидал предмет своих воздыханий недолго, вскоре Наталья Дмитриевна вышла из дверей магазина, ее компаньонка несла шляпную коробку. Корнеев понял: вот он, то момент, когда надо действовать!
Он бросился к Наталье Дмитриевне и, встав на колени, театральным жестом протянул ей цветы, в душе ужасаясь свершаемому поступку, готовясь к тому, что «дама его сердца» возмутиться или того хуже – начнет звать городничего на помощь. Правда, здешний городничий уже вяло реагировал на выходки гусаров, уж слишком они утомили почтенного служителя порядка.
