Джин Уэстин - Разбойник и леди Анна
– Клянусь честью, сир.
Король Карл II рассмеялся:
– И какую же рыбку надеется поймать мои славный граф, используя в качестве, наживки собственную невесту.
– О, это просто услуга вашему величеству, способная слетать меня счастливейшим из ваших подданных.
Анна содрогнулась от ярости.
Дверь в комнату отворилась, и лай собак теперь доносился из коридора.
– Вы величайший лжец, милорд, – произнес король добродушно, к нему вернулось хорошее настроение, – но ваша будущая графиня способна меня развеселить, а это значит, что вы не обеднеете.
Анна подождала несколько минут и осторожно вышла из своего укрытия, охваченная гневом и печалью.
Никогда больше не доверит она мужчине свою любовь и честь. Ее девственность останется при ней до могилы.
Анна смахнула слезы. Эдвард никогда ее не любил. Она забудет его. Все его нежные слова и ласки. От его притворства и лжи в сердце останется только горечь.
Анна окинула взглядом комнату. Что делать? Кто может ее спасти? Королева Екатерина посоветует ей хранить верность жениху и ничего не захочет слушать о притязаниях короля. Как иначе могла бы выжить при чужом дворе все еще бесплодная португальская принцесса?
Анна больше не сомневалась в том, что Эдвард способен предать ее по одному лишь мановению платка, отделанного венецианскими кружевами. Он давно зарился на королевские земли в колонии Виргиния и мечтал заполучить табачную плантацию, чтобы восстановить свои имения в графстве Оксфордшир, разоренные Кромвелем. Как мог человек, которого она любила, с такой легкостью променять ее и свою собственную честь на клочок земли, поросший лесами, где живут одни дикари? В скольких еще постелях, кроме королевской, заставил бы ее Эдвард побывать ради своей карьеры?
Напуганная этими мыслями и другими, настолько ужасными, что их даже невозможно было облечь в слова. Анна решила бежать из дворца. Она найдет способ бросить вызов обоим – лживому графу и похотливому королю. Анна оставила кольцо Эдварда с печаткой на полу, там, куда оно упало, и, набросив плащ с капюшоном поверх синего шелкового платья, помчалась по коридорам к черному ходу и дальше вниз по ступенькам, потом вдоль стен дворца к редко использовавшимся воротам Уайтхолла.
– Стой, кто идет? – крикнул страж.
– Отойди, добрый человек, – бросила она, искусно имитируя низкий и властный голос графини Каслмейн, главной метрессы короля.
– Миледи, – воскликнул он, направив ей в лицо свет фонаря, – где ваш эскорт?
– Если попытаешься мне помешать, король тотчас же узнает об этом. У меня неотложное дело, вопрос жизни и смерти.
Стражник от изумления лишился дара речи. Анна громко хлопнула в ладоши:
– Портшез, да поскорее, если не хочешь, чтобы твоя голова на пике украсила стену Тауэра.
Бормоча что-то невнятное, страж повиновался, но Анна знала, что он тотчас же направится к своему капитану и за Анной отправят погоню.
Придворная дама не вправе покидать дворец без монаршего соизволения.
Когда ей помогли сесть в портшез, она приказала слугам двигаться по узким извилистым быстро темнеющим улочкам за пределы Сент-Джеймс-парка. Человек с факелом бежал впереди, освещая дорогу и отпугивая разбойников.
– Каждому по серебряному пенни, – крикнула она им, – если поспешите.
Когда Анна добралась до дома своего отца в «Судебные инны», лакей Тит услышал звук поспешных шагов во дворе и крики «Прочь с дороги!» и ожидал у двери.
– Расплатись с ними серебром, Тит, – крикнула Анна, поспешив мимо него. Она подобрала юбки и бросилась бежать в своих красных туфлях на каблуках через лабиринт комнат в библиотеку отца и ворвалась туда, не дожидаясь разрешении: войти, со слезами ярости, струившимися из глаз.
Сэр Сэмюел Гаскойн был все еще в мантии и парике, как и подобает королевскому судье.
– О. моя дорогая девочка! В чем…
Анна, рыдая, бросилась в его объятия и стала говорить. Речь ее была сбившейся и нечленораздельной.
Отец держал ее в объятиях, стараясь успокоить, гладил по голове.
– Тише, тише, детка. Садись-ка к камину.
Отец усадил ее на стул, налил стакан мадеры и поднес к ее губам.
– Так что там с Эдвардом? Вы повздорили, как бывает у всех влюбленных? Так ведь? Ты должна все рассказать отцу, а я сурово побеседую с этим шутником.
Крепкое янтарное вино обожгло горло Анны, а тепло, разлившееся по телу, помогло собраться с мыслями и прийти в себя. Анна рассказала отцу, как король преследовал ее в саду и как лорд Уэверби поклялся защищать ее, когда она поведала ему свою историю.
Судья выслушал ее без единого слова, только сжимал и разжимал кулаки, и так продолжалось до того момента, пока Анна не пересказала ему беседу, подслушанную ею, когда она укрылась в гардеробе, в частности, ту ее часть, где Эдвард излагал королю план ее совращения. Отец вскочил, сорвал с себя мантию и потянулся к шпаге, висевшей над каминной полкой. К ужасу Анны, он поднял шпагу, держа ее перед собой как распятие.
– Будь я проклят, если не убью бесчестного ублюдка! Пусть даже за это мне уготована виселица, – процедил он сквозь зубы.
Сэмюел Гаскойн наклонился и поцеловал шпагу, скрепляя этим поцелуем клятву.
Встревоженная, Анна вцепилась в его руку со шпагой.
– Отец, это предательство!
– Я говорю не о короле. Он один из Стюартов и такой развратник, что у него больше бастардов, чем блох у собаки, но помазанник Божий, которому я присягал на верность и готов отдать ему все, кроме дочери. Но Уэверби – это мерзавец, заслуживающий смерти за свое предательство. – Сэр Сэмюел побледнел. – Черт меня возьми! Я ведь подписал брачный контракт, и этот негодяй может забрать все твои владения в Эссексе.
– Отец, мне наплевать на эти владения.
– Но ты останешься без приданого. Как в этом случае я смогу обеспечить тебе достойный брак?
– Отец, ты не можешь и не должен бросать вызов Эдварду. Он искусно владеет шпагой. Я видела, с какой легкостью он разоружал противников во время игр.
– Неужто ты так мало ценишь мою честь, что воображаешь, будто я не стану защищать твое имя и состояние?
– Пожалуйста, отец, – умоляла Анна, сжимая его руку. – Никто не чтит тебя больше моего, но я не хочу, чтобы тебя убили или заключили в Тауэр. Подумай если не о своей драгоценной жизни, то хотя бы о моей. Если они уберут тебя со своего пути, Эдварду и королю легко будет справиться со мной.
Он погладил ее по плечу, стараясь успокоить.
– Ты права, дочь, но лорд Уэверби должен понести наказание.
Внезапно он опустился на стул и закрыл лицо руками.
– Все это моя и только моя вина. Мои гордость и честолюбие – причина того, что ты попала в лапы Эдварда, и я любой ценой должен вызволить тебя.
