Агата Кристи - Испытание Эдварда Робинсона

Кристи Агата

Испытание Эдварда Робинсона

«Билл как пушинку поднял ее своими сильными руками и крепко прижал к груди. Глубоко вздохнув, она сдалась и поцеловала его — с такой нежностью и страстью, о которых он даже не мечтал…»

Со вздохом мистер Эдвард Робинсон закрыл книгу «Могущество» и стал смотреть в окно вагона метро. Они ехали через Стэмфорд-Брук. Эдвард думал о Билле. Вот кто был настоящим мужчиной, на все сто процентов.

Таких мужчин обожают пишущие дамы. Эдвард завидовал его мускулам, его суровому привлекательному лицу и необузданной страсти. Он опять раскрыл книжку и стал читать о гордой Марчесе Бьянко (той, которая сдалась).

Она была столь восхитительно красива, ее очарование так опьяняло, что сильные мужчины, вмиг ослабев от любви, падали перед ней, как кегли.

«Конечно, все это ерунда, — сказал сам себе Эдвард. — Все эти бурные страсти полная чушь. Но все-таки в этом что-то есть…»

Глаза его стали грустными. Где-нибудь на земле бывает еще что-либо подобное? Где женщины, чья красота опьяняет? Где любовь, пожирающая тебя как пламя?

«Но в настоящей жизни все не так, — подумал Эдвард. — И мне, как и всем моим знакомым, не приходится надеяться на что-то особенное».

Вообще-то ему не приходилось жаловаться на судьбу. У него была прекрасная работа — он служил клерком в процветающей фирме. Здоровье его было отменным, он ни от кого не зависел и был помолвлен с Мод.

Но одна мысль о Мод заставляла его хмуриться. Эдвард ее побаивался, хотя никогда бы в этом не признался. Да, он, конечно, очень се любил… Он все еще помнил, с каким восхищенным трепетом любовался ее белой шеей в тот день, когда впервые ее увидел. Он сидел позади нее в кинотеатре, и оказалось, что друг, с которым он там был, ее знает. Он их и познакомил. Конечно, Мод была очень привлекательна. Она эффектно выглядела, была умна и похожа на настоящую леди. Кроме того, она всегда во всем была права. Короче, про таких девушек обычно говорят, что они потом становятся прекрасными женами.

Эдвард мысленно прикинул, могла ли Марчеса Бьянко стать прекрасной женой. Вряд ли. Он не мог представить себе, чтобы чувственная Бьянко, с ее алыми губами и гордой статью, уселась бы пришивать пуговицы, ну, скажем, к рубашке того же мужественного Билла. Нет, Бьянко — это в романе, а тут настоящая жизнь. Они с Мод непременно будут счастливы. Она такая здравомыслящая девушка, что иначе просто не может быть.

И все-таки Эдвард хотел, чтобы Мод была чуть помягче.

Конечно, такой резкой ее сделали благоразумие и здравый смысл. Мод была очень практичной. Эдвард и сам был практичным, но… Например, ему хотелось, чтобы их свадьба состоялась на Рождество. Мод же убедила его, что гораздо благоразумнее подождать еще некоторое время — год или, возможно, два. Жалованье Эдварда было невелико. Он подарил ей дорогое кольцо — она очень огорчилась и заставила его отнести кольцо обратно и обменять на более дешевое. Мод была само совершенство, но иногда Эдвард хотел, чтобы в ней было побольше недостатков и поменьше добродетелей. Именно ее добродетели и толкали его на отчаянные поступки. Да, на отчаянные.

Краска стыда выступила у него на щеках. Он должен ей рассказать об этом, и как можно скорее Чувство вины заставляло его вести себя довольно странно. Мод пригласила его в гости завтра, ведь это будет праздник, канун Рождества, ее родители будут очень рады. Но Эдвард довольно неуклюже, что не могло не возбудить ее подозрений, отказался, сочинив длинную историю о каком-то приятеле из деревни, с которым он уже договорился встретиться.

Не было у него никакого приятеля из деревни. А была только его тайна.

Три месяца назад Эдвард Робинсон, подобно сотням других молодых людей, принял участие в конкурсе, объявленном одним еженедельником. Нужно было расставить двенадцать женских имен в порядке наибольшей популярности. У Эдварда был определенный план. По опыту участия в подобных конкурсах он уже знал, что его вариант наверняка будет не правильным. Поэтому он написал двенадцать имен в том порядке, какой ему казался верным, а потом переписал список заново, переставляя попеременно имена то снизу наверх, то сверху вниз.

Когда подвели итоги конкурса, оказалось, что у Эдварда целых восемь имен было выбраны правильно, и он получил первую премию в 500 фунтов. Этот результат, конечно, можно было бы приписать везению, но он не сомневался, что сработала его хитроумная «система». Он был необычайно доволен самим собой.

А что делать дальше с этими деньгами? Он заранее знал, что скажет ему Мод. Вложить их. Небольшая, но верная поддержка в будущем. Безусловно, Мод была бы совершенно права. Но деньги, выигранные в конкурсе, — это не просто деньги.

Если бы деньги достались ему в наследство, Эдвард, будучи верующим, поместил бы их в миссионерский заем или накупил бы на них сертификатов Армии спасения.[1]

Но эти деньги — подарок судьбы, они пришли к нему, как те шесть пенсов, которые ему дарили иногда в детстве: «Купи то, что тебе захочется».

Каждый день по пути на работу он заходил в автомагазин и видел там свою неосуществимую мечту — маленький двухместный автомобиль, на котором стояла табличка с ценой: «465 фунтов».

«Если бы я был богатым… — повторял день за днем Эдвард, обращаясь мысленно к машине. — Если бы я был богатым, я бы тебя купил».

И теперь — хоть он и не стал богатым — у него была такая сумма денег, которой было достаточно, чтобы осуществить давнюю мечту. И эта блестящая, заманчивая, прелестная машина будет принадлежать ему, если он истратит на нее свою премию.

Эдвард хотел сказать Мод о деньгах. Это единственный способ избавиться от искушения. Он прекрасно представлял, какой ужас и какое осуждение отразятся на ее лице, и он попросту не решится настаивать на своем безумном капризе.

Но как ни странно, именно Мод невольно толкнула его на это безумство. Он повел ее в кино — на лучшие места в зале. И она тут же ласковым непререкаемым тоном сделала ему выговор: глупо платить такие деньги — три фунта и шесть пенсов, когда можно потратить два фунта и четыре пенса и сесть на другие места, с которых также хорошо видно.

Он принял ее упрек с угрюмым молчанием. Мод решила, что ее наставление возымело силу. Эдвард же попросту понял, что так больше продолжаться не может. Мод любит его, но ни во что его не ставит, считает, что он слабак, которого все время нужно поучать. И действительно он жалок, как какой-то червяк. Он был безмерно обижен, просто уничтожен этим ее выговором, но именно в эту минуту он твердо решил купить машину.

«Черт побери, — сказал он себе. — Хоть раз в жизни я сделаю то, что хочу. И плевать мне на фокусы Мод!»

На следующее утро Эдвард вошел в этот стеклянный дворец, четырехколесные обитатели которого во всем своем великолепии переливались лаком и хромом, и с беззаботностью, поразившей его самого, купил облюбованную машину. Оказывается, это так просто — купить машину!

И теперь она вот уже четыре дня принадлежала ему.

Внешне он был совершенно спокоен, но душа его пела от восторга.

И Эдвард еще не сказал Мод ни слова о ней. В течение всех четырех дней он ходил во время перерыва не в кафе, а к автоинструктору — учился водить свою чудесную машину. И оказался способным учеником.

Завтра, в канун Рождества, Эдвард собирался поехать в деревню. Он обманул Мод и при необходимости обманет опять. Покупка целиком захватила его. Это заменяло ему любовный роман, приключения — все то, о чем он так страстно мечтал. А завтра он со своей «любовницей» отправятся в небольшое путешествие. Они помчатся, овеваемые пьянящим свежим ветром, оставив далеко позади суетливый шумный Лондон, и устремятся на широкие просторы…

И в эту минуту Эдвард, сам того не замечая, почувствовал себя поэтом.

Завтра…

Он посмотрел на книгу, которая была у него в руках: «Могущество любви». Он рассмеялся и сунул ее в карман.

Машина, алые губы Марчесы Бьянко и изумительная доблесть Билла, казалось, соединились для него в одно целое. Завтра…

Погода всегда подводит тех, кто на нес рассчитывает, но и она благоволила к Эдиарду. Она подарила ему день, о котором можно только мечтать. Морозный воздух, нежно-голубое небо и солнце желтое, как одуванчик.

И в предвкушении какого-нибудь шикарного приключения, готовый на самое безрассудное озорство, Эдвард выехал из Лондона. Возле Гайд-парка[2] возникли некоторые трудности, а у моста Патни — непредвиденные осложнения: машина его заартачилась, вокруг послышался скрип тормозов, водители прямо-таки засыпали его оскорблениями… Но ничего, успокаивал он себя, он же новичок, и вскоре выехал на широкую улицу, по которой прокатиться одно удовольствие. Но сегодня и здесь была небольшая пробка. Опьяненный своей властью над этим сверкающим созданием, Эдвард крутил руль, и настроение у него было прекрасное.