Вера Крыжановская - Голгофа женщины
— О! Если бы только умер!.. Он женился, слышите вы, женился на ничтожной девушке, на нищей… О, нет! Этого я не переживу! О, я не могу перенести этого!..
Вскочив с кресла, она стала бегать по гостиной, рвать на себе воротник и кружевную косынку. Наконец, она бросилась на пол и стала биться головой о стену, испуская пронзительные крики, перемешанные с истерическими рыданиями, и с силой отталкивая мать и племянницу, которые сначала бегали за ней по всей комнате, а теперь старались удержать ее от покушения на самоубийство, внушенное Клеопатре Андреевне ее безмерным горем.
В гостиной царил невообразимый шум, так как маленькая Анастаси пронзительными рыданиями аккомпанировала крикам матери и бабушки.
В эту минуту на пороге гостиной появился мужчина лет тридцати пяти, который с удивлением остановился. При виде генеральши Герувиль, сидевшей на полу и бесновавшейся, подобно сумасшедшей, растрепанной Марии Николаевны и всей этой смешной и крайне комичной сцены, вновь пришедшим овладело неудержимое желание рассмеяться. Однако, подавив свою веселость, он спросил, стараясь своим голосом покрыть царивший шум:
— Что здесь творится? Вы больны, матушка, или случилось какое-нибудь несчастье?
Глаза всех обратились к двери, и три голоса вскричали с различными оттенками гнева и отчаяния:
— Жан женился!!!
— Но ведь он для этого и поехал в Москву! Я не понимаю, каким образом известие об этом могло вызвать подобную сцену.
— Да, он поехал в Москву, чтобы жениться на Никифоровой, у которой больше миллиона приданого, а не на нищей авантюристке, которая, Бог знает, каким колдовством овладела им. Кто знает, кто такая эта Ксения Торопова, на которой женился этот безмозглый дурак! — вне себя вскричала Клеопатра Андреевна.
— Как можете вы, не узнав своей невестки, так осуждать и оскорблять ее? — неодобрительным тоном сказал молодой человек.
Он подошел к генеральше Герувиль, заставил ее подняться с пола и продолжал:
— Если Жан женился по любви, как вы можете упрекать его за это? Вместо того, чтобы молиться за него в такую важную для него минуту и умолять Господа, чтобы его молодая жена сделалась его добрым гением, вы почти проклинаете его. Как вам не стыдно, матушка! А вы еще называете себя христианкой, бегаете по церквам и не пропускаете ни одной воскресной обедни!
Темный румянец залил лицо Клеопатры Андреевны. Вскочив с кресла, на которое ее усадил пасынок, она вскричала хриплым голосом:
— Избавь меня, Ричард, от твоих смешных замечаний! У тебя карманы набиты золотом и ты можешь позволять себе любовную идилию; но для Жана судьба была злой мачехой, и он должен создать себе независимое положение. И когда я только подумаю, что такой человек, как он, так богато одаренный, прекрасный, как Антиной, как сам Гелиос, имевший право рассчитывать на самый блестящий союз, гибнет жертвой презренной интриганки, я готова умереть от горя.
Конвульсивные рыдания помешали ей говорить.
Ричарда, по-видимому, нисколько не трогали слезы мачехи. Насмешливая и презрительная улыбка блуждала на его губах когда от ответил:
— По вашему, человек, если он красив, должен продавать себя с аукционного торга. Я не стану оспаривать вашего мнения, но только замечу, что Жану двадцать семь лет и что он сам отвечает за свои поступки. Если же в только что заключенном браке и можно кого-нибудь пожалеть, так это бедную девушку, которая до того была ослеплена олимпийской красотой моего братца, что решилась выйти за него замуж. Далеко не счастье быть женой Гелиоса, такого губителя женщин, как наш дон Жуан, который сверх всего прочего игрок и расточитель.
— Ах, Ричард Федорович! Если бы кто-нибудь из посторонних мог слышать те лестные вещи, какими вы наделяете ваших близких, он подумал бы, конечно, что ваше семейство состоит из негодяев, — с живостью перебила молодого человека Юлия Павловна.
— Да, это совершенно в вашем духе: осыпать оскорблениями и клеветой вашего брата и заступаться за неизвестную авантюристку, — прибавила, дрожа от гнева, Мария Николаевна.
Что же касается Клеопатры Андреевны, то она просто онемела от ярости.
Ричард не обратил никакого внимания на такие неодобрительные выражения. Он поднял телеграмму и прочел ее, бросив предварительно на девочку взгляд, которого достаточно было, чтобы заставить ее замолчать. Затем, положив депешу на стол, он равнодушно сказал:
— Иван желает первое время жить на своей даче на Крестовском острове и просит вас приготовить все для приема его жены. Вам необходимо завтра же съездить туда, так как в вашем распоряжении слишком мало времени.
— Не желаешь ли ты предписать мне все подробности приема, какой я должна оказать этой негодяйке? — спросила генеральша с пылающими глазами.
— Нет, я предпочитаю отправиться к Кюба обедать и не мешать вашим причитаниям. Имею честь кланяться, милостивые государыни! Надеюсь, что завтра увижу вас более спокойными.
И не дожидаясь ответа, молодой человек повернулся и вышел из гостиной.
* * *Здесь мы считаем уместным дать читателю некоторые сведения о героях нашего рассказа.
Герувили были потомками одного французского эмигранта, бежавшего во время революции и нашедшего убежище в России. Рыцарь Роберт де-Герувиль был младшим членом семейства. Один из его родственников, женившийся в России, принял его и представил ко двору. Будучи очень красивым юношей и обладая тонким и предприимчивым умом, Роберт сумел проложить себе дорогу и приобрел покровителей среди сановников и дам, имевших влияние при дворе Екатерины II. За несколько оказанных услуг Императрица щедро наградила его. Одним словом, он так хорошо акклиматизировался, что не пожелал вернуться во Францию во время реставрации и к концу своей жизни окончательно национализировался в России.
Сын его Павел и внук Федор избрали военную карьеру и от своего французского происхождения сохранили только имя и католическую религию, которую еще исповедовал генерал Федор Герувиль, отец наших героев, Ричарда и Ивана.
Будучи еще капитаном, Федор, стоявший тогда с полком в Волыни, женился на дочери и единственной наследнице графа X., богатого местного землевладельца. Брак этот не был счастлив. После пяти лет совместной брачной жизни госпожа Герувиль умерла, оставив мужу трехлетнего сына Ричарда.
Опасаясь за будущее своего ребенка и зная расточительные вкусы мужа, молодая женщина приняла законные меры для охранения своего имущества и назначила одним из опекунов своего отца. Такое оскорбительное недоверие побудило в сердце Герувиля страшный гнев и отдалило отца от ребенка, хотя тот вовсе не был виноват в этом. Поэтому, он нисколько не восстал против того, чтобы мальчик воспитывался у своего деда с материнской стороны.
