Екатерина Левина - Соловей для черного принца
— Мистер Уолтер! — позвала я и прислушалась. Несколько долгих секунд мы стояли в безмолвии, словно отрезанные от всего мира, и ни одного звука не раздалось в ответ. Нас окружала непроницаемая темнота.
— Вашего мужа здесь нет, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Ты ошибаешься, он там, — прошептала Эллен и махнула рукой, указывая вперед. Крохотное пламя в лампе взвилось и затрепыхало, от чего наши тени заплясали по стенам в диком вертеже.
— Но…
— Надо все осмотреть здесь. Вдруг с ним случилась беда!
Она подняла лампу высоко над головой и осветила заплесневелые стены, покрытые копотью и грязью, и ряд крошечных клетушек, зарешеченных толстыми прутьями. Решетка самой первой от нас камеры была поднята. Именно сюда мы с Джессикой зашли, когда осматривали подземелье. Мне совершенно не хотелось искать мистера Уолтера.
Рядом со мной, сомкнув узкие пальцы на своем горле, надрывно вздохнула Эллен. Все это время она храбрилась, скованная страхом за мужа. Но силы покинули и ее. Только горестные всхлипывания слетали с ее обескровленных губ.
— Пожалуйста, Найтингейл, — надрывно выдохнула она и застонала, крепче стискивая горло. — Я… я чувствую, что он там. Ты должна… пожалуйста.
В ее голосе сквозила невыразимая печаль. Еще миг и мучительные, безудержные рыдания сотрясут ее изможденное тело. Протяжный стон вновь сорвался с ее губ. Такой до боли скорбный, такой щемящий, он прошелестел в воздухе и растворился, вызвав у меня дрожь в коленках. Мне показалось, что я уже слышала похожие звуки… Но, нет, нет, в этих стенах все кажется каким-то нечеловеческим, каким-то душераздирающим…
Набрав в грудь, наверное, целый галлон воздуха, я спустилась с высокой ступени, разделявшей коридор и тюремный зал, и шагнула к клетке. Заглянула в нее. В крошечную щель под потолком, забитую грязью и паутиной, все же умудрялась проникать тусклая, рассеянная полоска дневного света. Без лампы в руках Эллен этого слабого луча было бы недостаточно, чтобы разглядеть испещренный трещинами пол с огромной отхожей дырой в центре и исцарапанные надписями стены. В камере никого не было.
— Пусто, — громко произнесла я. — Нам надо возвращаться. Возможно, его давно нашли…
Я повернулась, но, не сделав и пары шагов, застыла, не веря глазам. Эллен все так же стояла на ступеньке, держа на уровне груди лампу. Но теперь она возвышалась надо мной. Очертания фигуры терялись в полумраке, желтый свет снизу падал на ее лицо, и чудилось, будто оно, отделившись от тела, зависло в воздухе и сияло в темноте. Словно бесплотный дух, призрак, забредший в мир живых и занявший место Эллен.
Другим был теперь ее облик, другим стало ее лицо; передо мной стояла совершенно другая женщина. Глаза ее сузились, рот сжался в жесткую тонкую линию, будто маска сползла с ее лица и обнаружила то истинное, что под ней скрывалось. Сама ненависть была здесь.
— Эллен, что с вами? — я никак не могла поверить в ее преображение.
— А что со мной? — голос ее был тих и спокоен, словно в глазах не светилось холодная злоба, так мать могла бы обратиться к непослушному малышу. — Ты же умная, должна все понять.
— Так это вы!
— Ты удивлена? Но почему? Неужели ты никогда не думала обо мне, когда искала ответ? Но нет! Кто будет подозревать убогую идиотку? Видишь, я все продумала. Я умна, Найтингейл. Гораздо умнее тебя.
— Вы хорошо разыгрывали болезнь и немощь!
— Да. Я обманула их всех! — она удовлетворенно кивнула.
— Но ведь вы столько лет, еще до моего появления, изображали больную! Зачем? Вас же считали сумасшедшей!
— Так было нужно! Ради моего сыночка Леми! Они не должны были видеть во мне врага. Для них я стала безвольной, слабой, хворой… Они видели во мне только безмозглую дурочку, но мне было все равно… Долгие годы мучений, тревог, ожидания и, наконец, мой Леми появился на свет. Я была горда, неимоверно горда им… Но разве ты можешь понять, что чувствует мать?!
Эллен зажмурилась, стараясь подавить подступившие слезы. Ей потребовалось время, чтобы собраться с силами и продолжить говорить. Голос ее был полон непереносимой боли.
— А я была, была матерью целых одиннадцать месяцев!!! Мой малютка, мой Леми, мой сынок…Одиннадцать месяцев он улыбался мне, любил только меня одну, свою мамочку! Но потом… потом он ушел. Потому что они убили моего сыночка! И я должна была отомстить им! Я знала, что время придет, и я отомщу, отомщу с лихвой!
— Но ваш сын был болен! Он простудился.
— Это они так сказали! — вскричала Эллен, вцепившись стальной хваткой в концы шали. — Они думали, я ничего не пойму. Но я все, все поняла… Я сразу раскусила их хитрую уловку.
— Что вы поняли? Какую уловку?
Женщина крепко сжала губы, запрещая самой себе говорить. В уголках рта проступила кровь. Она хрипло застонала, и слова сами, против ее воли, вырвались наружу:
— Они специально подстроили так, чтобы Леми заболел! Они всюду шастали, распахивали двери, впускали сквозняки… Холод был повсюду: бушевал, свистел, и только и думал, как подкрасться к моему сыночку, как забрать его у меня. Я твердила им, что сквозняки смертельны, но они все смеялись надо мной… А потом это случилось… Я смотрела, как он мучается, как ледяные жестокие пальцы сквозняков душат моего сыночка, высасывают из его крохотного тельца теплую жизнь… Я смотрела и не могла помочь, я была бессильна, бессильна…Я не смогла уберечь его! О, как я несчастна!
Нестерпимый крик вырвался из ее груди. От этого крика внутри меня все перевернулось. Где-то у горла стоял ком ярости, беспросветного отчаяния, жалости и чего-то еще, чему названия я не знала. В эту минуту я должна была бояться за свою жизнь, но я думала только об этой несчастной.
— Все решили, что я сошла с ума. Но я хотела этого. Так легче мстить! Мне надо было только дождаться подходящего момента. И, когда бы он наступил, я сразу поняла бы, как надо действовать… Нет, я не сошла с ума, я умнее, гораздо умнее всех вас! Если бы у меня помутился разум, разве я смогла бы узнать моего мальчика, когда он пришел ко мне?
— Леми пришел к вам?! О чем вы говорите, Эллен? Он не мог прийти к вам, он умер!
— Да, да, он умер, и не мог прийти — она лихорадочно закивала головой. — И в то же время мой сын вернулся ко мне. Я молилась, чтобы Господь сжалился надо мной, и он услышал бедную мать!
— Мне кажется, я понимаю. Вы приняли Дамьяна за вашего маленького Леми?
— О, нет! Конечно же, нет!
Внезапно Эллен наклонилась. От ее резкого движения я сделала шаг назад, встав под нависшую над головой решетку камеры. Мне почему-то показалось, что Эллен сейчас кинется на меня. Но женщина только поставила лампу на каменный пол, чуть в стороне от ступени, и выпрямилась. Она снова заговорила. И сделала это, прижав дрожащие пальцы к виску, словно пытаясь утихомирить боль, раскалывающую череп.
