Ключ от твоего сердца - Кортни Милан
— Элейн.
Она склонила голову и прислонилась к нему, и он коснулся губами ее лба.
— Это случилось, — сказал он. — Я понимаю. Я не должен…
Но он не мог заставить себя извиниться за то, что поцеловал ее. Он должен был поцеловать ее, черт возьми. Он навсегда сохранит это воспоминание в себе — поцелуй при лунном свете, наполовину сон, наполовину правда. И поэтому он провел большим пальцем в перчатке по ее губам, неохотно ослабляя свою хватку.
— Не говори ничего, — сказал он. — Из всех вещей, которых я желаю в этом мире, я хочу, чтобы ты обрела счастье. Я подозреваю, что у тебя никогда не будет этого со мной, и я смирился с этим.
— Эван…
— Не испытывай ко мне жалости. Когда-нибудь я найду кого-нибудь, кого смогу сделать счастливым — по-настоящему счастливым. Я уверен в этом. Но сейчас я совершенно доволен тем, что провел этот единственный момент с тобой. Я больше ни о чем не буду просить.
— О, — сказала она. — Эван.
— Элейн, — мягко сказал он, — могу ли я сделать тебя счастливой?
Ветерок, трепавший его воротник, был легким и несущественным. Он почувствовал, как она слегка отодвинулась от него.
У него не было никакой надежды на нее. И все же ее молчание было решительным опровержением всех его мечтаний.
— Вот так, — сказал он, отстраняясь от нее и снова предлагая ей руку, вежливо и по-джентльменски. — Тогда я соглашусь на то, чтобы быть просто другом.
Элейн никогда не была до конца уверена, как она добралась домой. Счастье ее матери переполняло ее в экипаже, но Элейн едва чувствовала, что способна сдерживать биение собственного сердца.
Она смотрела, как мимо проплывают дома Мэйфейра, одна темная тень сменяет другую.
По пути они проехали мимо дома Уэстфелда, в нескольких улицах от ее собственного дома. Передние окна были освещены, и она могла представить, как он возвращается домой к своему дворецкому и слугам и… и был ли там кто-нибудь еще? Его мать осталась в деревне; у него не было ни братьев, ни сестер. И в этот момент, когда воспоминание о его губах все еще обжигало ее, она слишком хорошо понимала, что он не женат. Она могла представить его дерзкую улыбку. “Я не собираюсь притворяться, что не хочу, чтобы ты стала моей.”
Ее рука поднялась и сжалась на горле.
Было ли это тем, что она заставила его сделать? Притворяться?
Экипаж резко остановился перед ее собственным домом. Как только она благополучно устроилась в своей комнате, вечерний ритуал уже не требовал ее внимания. Ее умыли и раздели. Ее волосы были расчесаны, а затем заплетены в косу. Но когда она попыталась заснуть, то почувствовала его губы на своих. Прикосновение простыней к ее коже напомнило о сильных руках, обнимавших ее, о тщательно контролируемом напряжении его мышц. И когда она закрывала глаза, то видела, как его глаза сверлят ее.
Он любил ее. Он все еще любил ее.
Сон ускользал от нее, Элейн вскочила с кровати и распахнула окно, впуская ночной воздух. Ветер был таким же жестоким, как холодный выдох.
Она могла бы смотреть в его глаза вечно. Ее покалывало, когда он был рядом. Она перестала недоверчиво насмехаться над его заявлениями несколько месяцев назад. Вместо этого, когда он сказал ей, что все будет хорошо, она хотела ему поверить.
Его поцелуй был таким же нежным, как само дыхание, и почти таким же необходимым. Когда это случилось? Когда он начал освещать комнату, входя в нее? Когда она начала в первую очередь искать его, когда приходила на вечеринку? Когда она начала сначала думать о нем, услышав что-то забавное?
За эти последние месяцы она тоже изменилась. Она больше не сдерживалась, пряча голову в песок, как какое-то глупое существо. Если она ненавидела его за то, во что он превратил ее все эти годы назад, то теперь полюбила себя. Какое бы негодование она ни затаила, оно улетучилось.
Он любил ее, и это причиняло ему боль.
Он был близко, так близко. Она могла проследить путь к его постели по улицам, освещенным тусклыми газовыми фонарями. Когда она высунулась из окна на холод, ряд трехэтажных домов растворился в темной ночи, прежде чем она смогла опознать его. Десять лет назад он причинил ей боль. Но сегодня…
Элейн глубоко вдохнула холодный воздух и задержала его в легких, задержала до тех пор, пока в груди не защипало.
Он сказал ей, что мог бы перевернуть мир, если бы только у него был достаточно длинный рычаг. Конечно, ему не было необходимости определять место, на которое его можно было бы положить. За последние месяцы он стал ее точкой опоры: непоколебимым бастионом, на который она могла полностью положиться. Он любил ее.
Она любила его в ответ.
Осознание накрыло ее, тихое, как городская улица под ее окном. В двух улицах от нее. Всего лишь горстка домов.
Она могла подождать, пока не увидит его в следующий раз. Она могла бы сигнализировать ему о том, что передумала, любыми способами — веерами, прикосновениями, даже шепотом на ухо, когда они в следующий раз будут вместе. Но нет. Все это казалось неправильным.
Она думала о нем, одиноком сегодня вечером, с его горькой, грустной улыбкой. Они причинили друг другу достаточно боли на всю жизнь. Если она хотела сделать его счастливым, то хотела начать прямо сейчас.
Элейн глубоко вздохнула, закрыла окно, а затем позвонила в колокольчик, вызывая свою горничную.
Глава 9
Сон ускользал от Эвана.
На самом деле, он даже не пытался поддаться ему. После того как он зашел в свои покои и отпустил своего зевающего камердинера, его кровать казалась слишком пустой и белой, чтобы вместить его. Вместо этого он вернулся к тусклому камину в своей библиотеке и налил себе полстакана бренди.
Завтра он будет ругать себя за свой идиотизм. Завтра он убедится, полностью ли он упустил свои шансы. Но сегодня вечером — черт возьми, сегодня вечером он поцеловал ее, и она поцеловала его в ответ. Сегодня вечером было время для празднования. Он поднял свой бокал в направлении ее дома и сделал большой глоток. Спиртное обожгло ему язык, но плавно соскользнуло вниз.
Он поставил стакан на стол, и приглушенный звон, который он издал, казалось, отозвался эхом в ночи — как будто этот тихий стук повторился у него за спиной. Он сделал паузу, в замешательстве склонив
