Майкл Скотт - Восточные страсти
Она накинула на плечи украшенную жемчугом пелерину из яркого шелка с опушкой из лисьего меха вокруг шеи и направилась в гостиную пожелать спокойной ночи родителям.
Сэр Алан с хмурым видом просматривал длинные финансовые отчеты, а леди Бойнтон оторвала взор от романа сэра Вальтера Скотта, который в ту минуту читала, и улыбнулась дочери.
— Ну что ж, — сказал сэр Алан, — ты выглядишь чудесно.
В его устах это прозвучало как необычайно лестный комплимент.
— И в самом деле чудесно, — несколько в нос произнесла леди Бойнтон. — Ты выглядишь просто изумительно, я уверена, что сэр Рональд не устоит.
Поцеловав по заведенному ритуалу сначала мать, а потом отца, Элизабет нашла в себе силы промолчать и не сказала, что не испытывает ни малейшего интереса к своему кавалеру. Она осталась ждать его в приемной, и он был безупречно пунктуален, представ перед нею во всем блеске — в бело-синем мундире капитана гренадерской гвардии особого внутреннего полка, созданного для охраны королевы Виктории.
Сэр Рональд принадлежал той категории молодых людей, которая неизменно пользовалась благосклонностью Элизабет. Второй сын английского графа, сам носящий титул барона, он был ослепительно красив, обаятелен и не имел себе равных в роли сопровождающего кавалера на разного рода мероприятиях. Теперь же, заметив его восхищенный взгляд, Элизабет приняла дерзкое решение испытать действие своих чар, насколько это допустимо. Она сотни раз спорила со своими подружками в школе, ей также хорошо было известно, что кокетство не к лицу молодым леди, но на сей раз все ее существо было пронизано каким-то неугомонным волнением, и, пока они с сэром Рональдом покидали дом и садились в поджидавший их экипаж, улыбка не сходила с ее уст, а взор был устремлен прямо в глаза сэра Рональда. В экипаже он оказался к ней несколько ближе, чем того требовали приличия.
Элизабет не выказала признаков недовольства и даже не попыталась отодвинуться в сторону. Она явно поощряла Ронни Уэйбрайта, в чем отдавала себе полный отчет, как и в том, что играла в высшей степени рискованную игру. Стоит ей чуточку поскользнуться, проявить малейшую беспечность, и ее доброе имя будет запятнано на вечные времена. И однако в глубине души ей хотелось вести себя безрассудно — ведь Руфь дала ей прекрасным совет. Она уже не сомневалась в том, что самым мудрым решением будет просто избавить себя от ненужных дум и переживаний. Один из способов преуспеть в этом — точнее, лучший из возможных способов — заключался в том, чтобы вести себя чуть-чуть неправильно.
IV
В то время на Западе люди настолько мало знали о Китае, что очень немногим приходилось слышать о численности населения Пекина. А между тем это был самый крупный город на земле, и число его обитателей значительно превышало количество жителей Лондона, Парижа или Нью-Йорка. Впрочем, и сам Пекин лишь смутно мог догадываться о такой чести; большая часть его жителей, не умея ни читать, ни писать, не могли осознать, в сколь плотно населенном пространстве они обитают.
Расположенный в девяноста милях от городка Тяньцзиня, служившего ему морскими воротами, Пекин был защищен с севера Великой стеной, выстроенной, чтобы сдержать натиск монгольских завоевателей, которые периодически совершали захватнические набеги. Император Даогуан являлся прямым потомком последнего из монгольских ханов, подчинивших себе Срединное Царство: его предки правили здесь с начала семнадцатого столетия. И поскольку Китай всегда был необъятной страной с неисчислимым населением — императорам приходилось в нем нелегко. История Пекина была видна в его архитектуре. На окраинах, раскинувшись на десятки миль по засушливой, холмистой местности под вечно голубым, матовым, как фарфор, небом, тянулись простенькие одноэтажные строения, населенные беднотой. Во всем они были подобны баракам, а их однообразие способны были нарушить разве что храмы, увенчанные изящной пагодообразной крышей, в которых верующие молились душам своих предков.
Преодолев солидное расстояние к центру города, можно было выйти к огромному огороженному кварталу, именуемому Имперским городом. Здесь проживало бесчисленное чиновничество, управлявшее делами Срединного Царства. В огромных каменных зданиях квартировали сборщики налогов и клерки, юристы и блюстители закона, высокопоставленные офицеры флота и еще более старомодной армии. Здесь также находились конторы и жилища тех, кто считались подлинными правителями этой страны. Это был корпус евнухов. Количество их постоянно пополнялось по мере того, как самых одаренных и способных юношей по всей стране уводили из-под крова родного дома, подвергали операции, лишавшей их мужских признаков, а потом на долгие годы отдавали в ученичество, где под строгим надзором постигали они науку управления огромным, рассыпанным по необъятной территории народом, — который многие на Западе считали и вовсе неуправляемым.
Наконец, в самом сердце столицы, отгороженный от всего мира высокими стенами, стоял Запретный город. Здесь жили император Даогуан, его жены и дети. Здесь также проживала его сестра, принцесса Ань Мень, пожалуй, самое энергичное действующее лицо в лагере тех, кто занимался обновлением древнего и, казалось, противящегося обновлению государства. Здесь жили высшие судейские чины, а также начальники отделов и канцелярий, находящиеся в полной зависимости от воли — и от прихоти — всемогущего императора.
Запретный город представлял собой целый замкнутый мир. И никто не знал этого лучше молодой двадцатилетней женщины по имени У Линь. Уроженка кантонских трущоб, она приходилась тетей юному Дэвиду Бойнтону. Ее познания, благодаря длительному знакомству с Лайцзе-лу и Руфью Бойнтон, были поистине впечатляющими. В свое время она жила и в Нью-Лондоне, и в Лондоне, в Англии, и потому умела говорить, писать и читать по-английски. Лайцзе-лу и мисси Сара обучили ее китайскому письму, и теперь она могла изъясняться на мандаринском наречии правящих кругов не хуже, чем на простом кантонском диалекте трущоб.
Благодаря усилиям Лайцзе-лу и Джонатана, У Линь занимала теперь в Запретном городе уникальный и Ответственный пост. Она служила в штате принцессы Ань Мень, и для несметного легиона дворцовых слуг была фавориткой Ань Мень. На самом же деле ее обязанности были велики. Во-первых, как и предполагали Джонатан и Лайцзе-лу, через У Линь император обеспечивался непрерывным потоком литературы и периодики по самым разным вопросам, имевшим отношение к развитию и модернизации Срединного Царства. У Линь должна была переводить эти работы с английского на китайский и пользовалась правом самостоятельно определять приоритеты в выборе книг и статей. Во-вторых, девушка отвечала за обучение английскому языку Ань Мень и ее августейшего брата. Таким образом, ее положение, оставаясь неизвестным большей части дворцовой публики, на деле оказывалось важным и влиятельным при императорском дворе.
